Неточные совпадения
— Теперь мать только распоясывайся! — весело говорил
брат Степан, — теперь,
брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал
дорогой гость, а у нас полотки в опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать, милый друг, и на Волгу за рыбой посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он пожрать любит — это я знаю! И сам хорошо ест, и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
Матушка, однако ж, задумывается на минуту. Брань
брата, действительно, не очень ее трогает, но угроз его она боится. Увы! несмотря на теперешнюю победу, ее ни на минуту не покидает мысль, что, как бы она ни старалась и какое бы расположение ни выказывал ей отец, все усилия ее окажутся тщетными, все победы мнимыми, и стариково сокровище неминуемо перейдет к непочтительному, но
дорогому сыну.
— Ничего; на сруб она согласится. Она,
брат, насчет лесов глупа. Намеднись еще говорила: «Только
дороги эти леса портят, вырубить бы их».
— Намеднись такая ли перестрелка в Вялицыне (так называлась усадьба Урванцовых) была — как только до убийства не дошло! — сообщал кто-нибудь из приезжих гостей. — Вышли оба
брата в березовую рощу грибков посбирать. Один с одного конца взялся, другой — с другого. Идут задумавшись навстречу и не замечают друг друга. Как вдруг столкнулись. Смотрят друг дружке в глаза — он ли, не он ли? — никто не хочет первый
дорогу дать. Ну, и пошло тут у них, и пошло…
— Встанут с утра, да только о том и думают, какую бы родному
брату пакость устроить. Услышит один Захар, что
брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под другого
брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по
дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
— О, Танасио! — горячо вырвалось из груди Иоле, — о, Танасио, о храбрости твоей знаем не только мы, простые смертные, но и Его Величество король и Его Высочество наш славный королевич Александр. A об юнаках наших нечего и говорить. Каждый из них взял за поговорку: храбр, как капитан Танасио Петрович. Так они все говорят. Но, должно быть, впереди ждет нас слишком непосильная задача. Да, они слишком многочисленны, да, Танасио, их тысячи тысяч, тогда как нас… И оттого ты так задумчив,
дорогой брат.
— Прости меня,
дорогой брат, — жалобным тоном начал Семен Порфирьевич, — что я произнес имя, которое в тебе пробудило столько тяжелых воспоминаний. Ты знаешь, как я всегда сочувствовал твоему горю! Я тоже долго надеялся, что твоя дочка вернется, но прошло уже более двадцати лет… Едва ли теперь можно надеяться…
«Мой
дорогой брат! Мы всё знаем…Тайное убийство, которое ты совершил, чтобы сгладить с лица земли следы преступления, опозорившего наше имя, противно богу…Мы требовали только покаяния, но она, твоя жена, могла бы жить. Смерть ее не нужна. Нужно было только ее удаление. Но не отчаивайся. Мы молимся за тебя, и, поверь, наши молитвы не напрасны. Молись и ты.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Братец, друг мой! Рекомендую вам
дорогого гостя нашего, господина Правдина; а вам, государь мой, рекомендую
брата моего.
Всю длинную
дорогу до
брата Левин живо припоминал себе все известные ему события из жизни
брата Николая.
Вронский взял письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть
дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
«Ну, всё кончено, и слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с
братом, который до третьего звонка загораживал собою
дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и пойдет моя жизнь, хорошая и привычная, по старому».
На третий день после отъезда
брата и Левин уехал за границу. Встретившись на железной
дороге с Щербацким, двоюродным
братом Кити, Левин очень удивил его своею мрачностью.