Неточные совпадения
Детскому воображению приходилось искать
пищи самостоятельно, создавать свой собственный сказочный мир, не имевший никакого соприкосновения с народной жизнью и ее преданиями, но зато наполненный всевозможными фантасмагориями, содержанием
для которых служило богатство, а еще более — генеральство.
Но ведь и это представляло
пищу для деятельности.
Заболотье, напротив, представлялось в моих глазах чем-то вроде скучной пустыни, в которой и
пищи для детской любознательности нельзя было отыскать.
Ими, конечно, дорожили больше («дай ему плюху, а он тебе целую штуку материи испортит!»), но скорее на словах, чем на деле, так как основные порядки (
пища, помещение и проч.) были установлены одни
для всех, а следовательно, и они участвовали в общей невзгоде наряду с прочими «дармоедами».
Кормили всех вообще дворовых очень скудно, и притом давали
пищу, которую не всегда можно было назвать годною
для употребления.
Распоряжение это сделано под предлогом устранения пожарных случаев, но, в сущности,
для того, чтоб ни одной минуты барской работы, даже
для приготовления
пищи, не пропадало, так как и мужики и бабы всю неделю ежедневно, за исключением праздников, ходят на барщину.
Вольнодумство его ограничивалось довольно низменным и неопрятным кощунством да назойливым критиканством,
для которого он находил легкую
пищу в малограмотности и мелких беззакониях и плутнях местной администрации.
Неточные совпадения
Скучно, брат, так жить; хочешь наконец
пищи для души.
На площади сосредоточиваются каменные здания, в которых помещаются общественные заведения, как-то: присутственные места и всевозможные манежи —
для обучения гимнастике, фехтованию и пехотному строю,
для принятия
пищи,
для общих коленопреклонений и проч.
Сперва они вступают в «манеж
для коленопреклонений», где наскоро прочитывают молитву; потом направляют стопы в «манеж
для телесных упражнений», где укрепляют организм фехтованием и гимнастикой; наконец, идут в «манеж
для принятия
пищи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью.
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» Опять повзводно строятся обыватели и направляются обратно в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж
для принятия
пищи» и получают по куску черного хлеба с солью.
Быть
для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая
пища нашей гордости?