Я неопределенно бормочу что-то в ответ. Мне, собственно говоря, хочется сказать вот что: все ли там цело у матери, не повредил ли я ей во время операции… Это-то смутно терзает мое сердце. Но мои знания в акушерстве так неясны, так книжно отрывочны! Разрыв? А в чем он должен выразиться? И когда он
даст знать о себе — сейчас же или, быть может, позже?.. Нет, уж лучше не заговаривать на эту тему.
А теперь вот что, слушайте-ка: тогда было условие, что как только приедет он, так тотчас
даст знать о себе тем, что оставит мне письмо в одном месте у одних моих знакомых, добрых и простых людей, которые ничего об этом не знают; или если нельзя будет написать ко мне письма, затем, что в письме не всегда все расскажешь, то он в тот же день, как приедет, будет сюда ровно в десять часов, где мы и положили с ним встретиться.
Люди не имеют даже самого отдаленного представления ни о жизни своего тела, ни о силах и средствах врачебной науки. В этом — источник большинства недоразумений, в этом — причина как слепой веры во всемогущество медицины, так и слепого неверия в нее. А то и другое одинаково
дает знать о себе очень тяжелыми последствиями.
Неточные совпадения
Он
знал, что между им и ею не может и не должно быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не
дал себе отчета
о том, как это может подействовать, он не перенесся в нее.
— Разве вы не
знаете, что вы для меня вся жизнь; но спокойствия я не
знаю и не могу вам
дать. Всего
себя, любовь… да. Я не могу думать
о вас и
о себе отдельно. Вы и я для меня одно. И я не вижу впереди возможности спокойствия ни для
себя, ни для вас. Я вижу возможность отчаяния, несчастия… или я вижу возможность счастья, какого счастья!.. Разве оно не возможно? — прибавил он одними губами; но она слышала.
Полицейские были довольны, что
узнали, кто раздавленный. Раскольников назвал и
себя,
дал свой адрес и всеми силами, как будто дело шло
о родном отце, уговаривал перенести поскорее бесчувственного Мармеладова в его квартиру.
«Как тут закипает! — думал он, трогая
себя за грудь. —
О! быть буре, и
дай Бог бурю! Сегодня решительный день, сегодня тайна должна выйти наружу, и я
узнаю… любит ли она или нет? Если да, жизнь моя… наша должна измениться, я не еду… или, нет, мы едем туда, к бабушке, в уголок, оба…»
На последнее полномочные сказали, что
дадут знать о салюте за день до своего приезда. Но адмирал решил, не дожидаясь ответа
о том, примут ли они салют
себе, салютовать своему флагу, как только наши катера отвалят от фрегата. То-то будет переполох у них! Все остальное будет по-прежнему, то есть суда расцветятся флагами, люди станут по реям и — так далее.