Неточные совпадения
Билеты
для входа в Собрание
давались двоякие:
для членов и
для гостей. Хотя последние стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась, в большинстве случаев, проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали в зал беспрепятственно, то он передавал свой билет матушке, а сам входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть не изловили с этой проделкой, и если бы не вмешательство дяди, то вышел бы изрядный скандал.
Наконец урочное время настало. Барин провозглашает: шабаш! — и барщине
дается час
для завтрака и отдыха.
Для того и
даются избранным натурам идеалы, чтоб иго жизни не прикасалось к ним.
Все так собирались, а многие и исполнили. Идеалисты были ужасные. Андрей Петрович сожалел о бедняках и безродных и хотел, чтобы и из них каждый имел что-нибудь приличное, в чем оно ему представлялось. Он давал всем бедным приданое — серебряные ложки и белье. Каждый выпущенный прапорщик получал от него по три перемены белья, две столовые серебряные ложки, по четыре чайных, восемьдесят четвертой пробы. Белье
давалось для себя, а серебро — для «общежития».
Неточные совпадения
В Дрездене, на Брюлевской террасе, между двумя и четырьмя часами, в самое фешенебельное время
для прогулки, вы можете встретить человека лет около пятидесяти, уже совсем седого и как бы страдающего подагрой, но еще красивого, изящно одетого и с тем особенным отпечатком, который
дается человеку одним лишь долгим пребыванием в высших слоях общества.
— Жаль, написана бумажка щеголевато и слишком премудро
для рабочего народа. И затем — модное преклонение пред экономической наукой. Разумеется — наука есть наука, но следует помнить, что Томас Гоббэс сказал: наука — знание условное, безусловное же знание
дается чувством. Переполнение головы плохо влияет на сердце. Михайловский очень хорошо доказал это на Герберте Спенсере…
Несколько человек заменяли ей толпу; то что другой соберет со многих встреч, в многие годы и во многих местах, —
давалось ей в двух, трех уголках, по ту и другую сторону Волги, с пяти, шести лиц, представлявших
для нее весь людской мир, и в промежуток нескольких лет, с тех пор, как понятия у ней созрели и сложились в более или менее определенный взгляд.
Везде сон, тупая тоска, цели нет, искусство не
дается мне, я ничего
для него не делаю.
— Куда ему? Умеет он любить! Он даже и слова о любви не умеет сказать: выпучит глаза на меня — вот и вся любовь! точно пень!
Дались ему книги, уткнет нос в них и возится с ними. Пусть же они и любят его! Я буду
для него исправной женой, а любовницей (она сильно потрясла головой) — никогда!