Неточные совпадения
Для меня это
дело привычное, потому что я не раз уж в своей жизни катафалки-то эти устраивал, но Сеня так возгордился сделанным ему доверием, что даже шею выгнул, словно конь седлистый, да в этаком виде и носился с утра
до вечера по городу.
Начало это, как известно, состоит в том, что один кто-нибудь говорит, а другие молчат; и когда один кончит говорить, то начинает говорить другой, а прочие опять молчат; и таким образом идет это
дело с самого начала обеда и
до тех пор, пока присутствующие не сделаются достаточно веселы.
И действительно, я зашел в кофейную Амбиеля (в доме армянской церкви) и на двугривенный приобрел сладких пирожков (тогда двугривенный стоил в Петербурге восемьдесят копеек на ассигнации, в Москве же ценность его доходила
до рубля) и
разделил их с доброю своею подругой.
Как бы то ни было, но старый помпадур уехал,
до такой степени уехал, что самый след его экипажа в ту же ночь занесло снегом. Надежда Петровна с ужасом помышляла о том, что ее с завтрашнего же
дня начнут называть «старой помпадуршей».
Целый город понял великость понесенной ею потери, и когда некоторый остроумец, увидев на другой
день Надежду Петровну, одетую с ног
до головы в черное, стоящею в церкви на коленах и сдержанно, но пламенно молящеюся, вздумал было сделать рукою какой-то вольный жест, то все общество протестовало против этого поступка тем, что тотчас же после обедни отправилось к ней с визитом.
Дело состояло в том, что помпадур отчасти боролся с своею робостью, отчасти кокетничал. Он не меньше всякого другого ощущал на себе влияние весны, но, как все люди робкие и в то же время своевольные, хотел, чтобы Надежда Петровна сама повинилась перед ним. В ожидании этой минуты, он
до такой степени усилил нежность к жене, что даже стал вместе с нею есть печатные пряники. Таким образом
дни проходили за
днями; Надежда Петровна тщетно ломала себе голову; публика ожидала в недоумении.
Как бы то ни было, но Надежда Петровна стала удостоверяться, что уважение к ней с каждым
днем умаляется. То вдруг, на каком-нибудь благотворительном концерте, угонят ее карету за тридевять земель; то кучера совсем напрасно в части высекут; то Бламанжею скажут в глаза язвительнейшую колкость. Никогда ничего подобного прежде не бывало, и все эти маленькие неприятности тем сильнее язвили ее сердце, что старый помпадур избаловал ее в этом отношении
до последней степени.
— Верно-с. И почнут они промежду себя считаться… а
дня этак за два
до срока вашество и напомните, что скоро, дескать, и по домам пора… Шары в руки, и
дело с концом-с!
Когда человека начинает со всех сторон одолевать счастье, когда у него на лопатках словно крылья какие-то вырастают, которые так и взмывают, так и взмывают его на воздух, то в сердце у него все-таки нечто сосет и зудит, точно вот так и говорит: «Да сооруди же, братец, ты такое
дело разлюбезное, чтобы такой-то сударь Иваныч не усидел, не устоял!» И
до тех пор не успокоится бедное сердце, покуда действительно не исполнит человек всего своего предела.
Каждое из этих упоминовений растопленным оловом капало на сердце Козелкова, и, несмотря на врожденное его расположение к веселости,
дело доходило иногда
до того, что он готов был растерзать своего врага.
Настоящая минута казалась благоприятною. Опасения миновались, затруднений не предвиделось, и Козелков мог дерзать без риска.
До срока уж оставалось только два
дня; завтра должны состояться уездные выборы, на послезавтра назначалось самое настоящее, генеральное сражение.
Но обстоятельство это не только не повредило
делу, а, напротив того, содействовало его успеху, ибо оно раздражило любопытство мужской половины, сделало сердца их готовыми к восприятию сплетни, но самую сплетню
до поры
до времени еще скрыло.
Еще
до отъезда своего в Петербург он постепенно образовал около себя целое поколение молодых бюрократов, которые отличались тем, что ходили в щегольских пиджаках, целые
дни шатались с визитами, очаровывали дам отличным знанием французского диалекта и немилосерднейшим образом лгали.
— Нет, мсье Козелков, я вижу, что вы и в самом
деле помышляете «
до лясу»! — говорит она.
На другой
день губернские остроумцы развозят по городу известие, что Козелков скрылся «
до лясу» и что его даже видели в городском лесу токующим с тетеревами.
И никому не приходило в голову сказать себе: что же мне за
дело до того, каков будет новый помпадур, хорош собой или дурен, добрая у него жена или анафема?
Поэтому, в течение трех-четырех лет этого помпадурства, мы порядочно-таки отдохнули. Освобожденный от необходимости на каждом шагу доказывать свою независимость, всякий делал свое
дело спокойно, без раздражения. Земство облагало себя сборами, суды карали и миловали, чиновники акцизного ведомства
делили дивиденды, а контрольная палата
до того осмелилась, что даже на самого помпадура сделала начет в 1 р. 43 к.
До такой степени нет, что не успел еще скрыться поезд за горой, как поезжане, покончив с проводами, уже предаются злобе
дня и заводят разговоры о предстоящей «встрече».
— Ну и черт с ними! им
до меня нет
дела, и мне
до них
дела нет! — принимает он наконец героическое решение и, остановившись на нем, все больше и больше погрязает под ферулой у выборгской шведки Лотты…
До сих пор, и то лишь на этих
днях, только прусский депутат Ласкер возбудил об этом вопрос, неосторожно назвав «взяткою» двадцатитысячный «куш», полученный неким тайным советником за содействие при выдаче железнодорожной концессии.
Да пересмотрите же наши ведомости! Загляните в наши предписания, донесения, журнальные постановления! Сличите, какой сумбур царствовал
до нас и как решительно двинули мы вперед многосложное и трудное
дело сличения ведомостей, проверки кассовых журналов, бухгалтерских книг, и проч. и проч.?
Вы скажете: какое нам
дело до того, волею или неволею воздерживается известный субъект от известных действий; для нас достаточно и того, что он не совершает их…
Но на
деле оказалось, что теория,
до которой Феденька додумался лишь трудным процессом либеральных разочарований, была во все времена основанием всех верований обывателей, всей их жизни.
— Еще бы! а я-то?! Но ведь мы… на нас ведь недоимок нет, да и время у нас свободное — кому
до нас надобность! Ну, а мужик — c’est autre chose! [Это другое
дело! (фр.)]
«Мне, говорит,
дела нет
до того, что дурак обижается, когда вещи по именам называют!
Очевидно, что у него был свой план, осуществление которого он отложил
до тех пор, пока фатум окончательно не пристигнет его. План этот заключался в том, чтобы, не уклоняясь от выполнения помпадурского назначения, устроить это
дело так, чтобы оно, по крайней мере, не сопровождалось пушечною пальбою.
Наступал вечер; на землю спускались сумерки; в домах зажигались огни. Выслушав перечень добрых
дел, совершенных в течение
дня квартальными надзирателями, он отправлялся в клуб, где приглашал предводителя идти с ним вместе по стезе добродетели. Предводитель подавался туго, но так как поставленные ему на вид выгоды были
до того ясны, что могли убедить даже малого ребенка, то и он, наконец, уступил.
— Постараюсь высказаться яснее. У помпадура нет никакого специального
дела («лучше сказать, никакого
дела», поправился он); он ничего не производит, ничем непосредственно не управляет и ничего не решает. Но у него есть внутренняя политика и досуг. Первая дает ему право вмешиваться в
дела других; второй — позволяет разнообразить это право
до бесконечности. Надеюсь, что теперь вы меня понимаете?
Дни проходили за
днями; мою комнату продолжали не топить, а он все думал. Я достиг в это время
до последней степени прострации; я никому не жаловался, но глаза мои сами собой плакали. Будь в моем положении последняя собака — и та способна была бы возбудить сожаление… Но он молчал!!
Неточные совпадения
Добчинский.
Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын мой, изволите видеть, рожден мною еще
до брака.
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом
деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет,
до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а
до сих пор еще не генералы.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого
дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь,
до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
)Мы, прохаживаясь по
делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я не так, как иной городничий, которому ни
до чего
дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти
до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев
день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.