Неточные совпадения
А в Петербурге вы найдете — меня. Сижу я здесь, как дятел на сосновом суку, и с утра
до вечера
все долблю: не нужно бредней! не нужно! бредней! бредней! бредней! Приезжайте и будем вместе долбить — поваднее!
Если б при московских князьях да столько разговору было, — никогда бы им не собрать русской земли. Если б при Иоанне Грозном вы, тетенька, во всеуслышание настаивали: непременно нам нужно Сибирь добыть — никогда бы Ермак Тимофеич нам ее из полы в полу не передал. Если б мы не держали язык за зубами — никогда бы
до ворот Мерва не дошли…
Все русское благополучие с незапамятных времен в тиши уединения совершалось. Оттого оно и прочно.
"Бредни"теперь
все походя ругают, да ведь, по правде-то сказать, и похвалить их нельзя. Даже и вы, я полагаю, как с урядником разговариваете… ах, тетенька! Кабы не было у вас в ту пору этих прошивочек, давно бы я вас на путь истинный обратил. А я вот заглядывался, глазами косил, да и довел дело
до того, что пришлось вам в деревне спасаться! Бросьте, голубушка! Подумайте: раз бог спасет, в другой — спасет, а в третий, пожалуй, и не помилует.
И добро бы мы этих наук не знали, а то ведь наизусть от первой страницы
до последней во
всех подробностях проштудировали — и
все оказывается мало!
Расскажите им, что именно вас мутит, — они сейчас
все до ниточки на бобах разведут.
Однако ж, хоть вы и возмущаетесь, но, в сущности, ведь не сердитесь… Ведь не сердитесь, милая? За что же тут сердиться — ведь нынче
все можно! В таких разговорах проходит день
до вечера, а там — опять баиньки!
Родопроисхождение этого третьего общего правила, как и
всего вообще, чем красна наша жизнь,
до крайности просто.
Изловим, перекусим косому горло, в крови перепачкаемся да так сырьем
все нутро
до самой мездры и выедим!
Отсюда, новый девиз: humanum est mentire [человеку свойственно лгать (лат.)], которому предназначено заменить вышедшую из употребления римскую пословицу, и с помощью которой мы обязываемся на будущее время совершать наш жизненный обиход.
Весь вопрос заключается лишь в том, скоро ли нас уличат? Ежели не скоро — значит, мы устроились
до известной степени прочно; ежели скоро — значит, надо лгать и устраиваться сызнова.
По форме современное лганье есть не что иное, как грошовая будничная правда, только вывороченная наизнанку. Лгун говорит"да"там, где следует сказать"нет", — и наоборот. Только и
всего, Нет ни украшений, ни слез, ни смеха, ни перла создания — одна дерюжная, черт ее знает, правда или ложь.
До такой степени"черт ее знает", что ежели вам в глаза уже триста раз сряду солгали, то и в триста первый раз не придет в голову, что вы слышите триста первую ложь.
Вообще я нынче о многом сызнова передумываю, а между прочим и о том: отчего наши письма, от времени
до времени, не доходят по адресу? — и знаете ли, к какому я заключению пришел? — сами мы во
всем виноваты!
Иногда мне представляется вопрос: поддастся ли наше общество наплыву этого низкопробного озлобления, которое
до остервенения набрасывается на
все, выходящее за пределы хлевной атмосферы, или же оно будет только наружно окачено им, внутренно же останется верным тем инстинктам порядочности, которая
до сих пор, от времени
до времени, прорывалась в нем?
Понятно, что один вид Федосьюшки взбудоражил во мне
все дорогие воспоминания прошлого.
До такой степени взбудоражил, что я не воздержался и на
всю улицу крикнул...
Согласитесь сами: ей
всего двадцать лет, кругом усы, на каждом шагу палаши, шпоры — долго ли
до греха!
Одно только горе у нее:
до сих пор ни одного жида не успела к себе залучить. Но грек уже есть. Такой грек, который, по словам Федосьюшки, торгует орехами, да
всё грецкими. И ей, старушке, по фунту и по два дарит.
Я недостаточно подробно знаком с памятниками нашей старины, но очень хорошо помню, как покойный папенька говаривал, что в его время было в ходу правило: доносчику — первый кнут. Знаю также, что и в позднейшее время существовал закон, по которому лицо, утруждавшее начальство по первым двум пунктам, прежде
всего сажали в тюрьму и держали там
до тех пор, пока оно не представит ясных доказательств, что написанное в его доносе есть факт действительный, а не плод злопыхательной фантазии.
Мало было и стариков: совершив
все земное и
до известной степени выжив из ума, старцы удалялись на покой, замаливали старые грехи и посвящали остаток дней своих писанию мемуаров.
Что же касается
до Расплюевых и Загорецких, то ими ныне
все трактиры полны. Пьют очищенную, клапштосы делают и кричат"караул"…
До того дошло, что даже от серьезных людей случается такие отзывы слышать: мерзавец, но на правильной стезе стоит. Удивляюсь, как может это быть, чтоб мерзавец стоял на правильной стезе. Мерзавец — на всякой стезе мерзавец, и в былое время едва ли кому-нибудь даже могло в голову прийти сочинить притчу о мерзавце, на доброй стезе стоящем. Но, повторяю: подавляющие обстоятельства в такой степени извратили
все понятия, что никакие парадоксы и притчи уже не кажутся нам удивительными.
Что
все это именно так и случится — в этом я, с самого вступления Дракиных на арену земской деятельности, не сомневался; но публиковать о моих предвидениях,
до настоящей минуты, остерегался.
Что касается
до меня, то я утверждаю: не только съедят, но предварительно еще отравят вашу жизнь своим дыханием. Ведь это только шутки шутят, называя Дракиных излюбленными земскими людьми: в сущности, они и вам, и мне, и
всей этой подлинной земской массе, которая кладет шары, даже не седьмая вода на киселе.
Совсем не из-за этого, милый друг. По крайней мере, я вовсе не бредил об том, чтоб бог привел мне дожить
до поглощения Дракиным
всех отраслей правящей деятельности, и ежели этому суждено сбыться, то уж, конечно, не я по этому поводу воскликнул:"Ныне отпущаеши…"
Напротив того, Дракин, как местный старожил,
всю статистику изучил
до тонкости.
Но припахивает или нет, а они явились.
До них одних своевременно дошел наш клич; они одни с полной готовностью прислушались к нему и, разумеется, как люди бывалые, прежде
всего обратили внимание на то, нельзя ли в произнесенном нами хорошем слове"интересные сюжетцы"сыскать?
Пафнутьева сменяет захудавший дворянин Кубышкин, который просит немногого: дабы,
до приведения в порядок мыслей, немедленно
все учебные заведения закрыть!
Жарь! — вот извечный секрет непочатых, но уже припахивающих тлением людей, секрет, в котором замыкается и идея возмездия, и идея поучения.
Всех жарь, а в том числе и их, прохвостов, ибо они и своей собственной шкуры не жалеют. Что такое шкура! одну спустишь — нарастет другая! Эта уверенность
до такой степени окрыляет их, что они подставляют свои спины почти играючи…
Это
до такой степени чувствуется
всеми, что именно поиски за содержанием и составляют характеристическую черту современности.
Все это время я был необыкновенно расстроен. Легкомысленные приятели
до того надоели своими жалобами, что просто хоть дома не сказывайся… Положим, что время у нас стоит чересчур уж серьезное; но ежели это так, то, по мнению моему, надобно и относиться к нему с такою же серьезностью, а не напрашиваться на недоразумения. А главное, я-то тут при чем?.. Впрочем, судите сами.
Не успели
до Юсупова сада доехать, как уж
всем нам оставался один исход: участок…
Доходит дело
до дуэта… помните, бас с баритоном во
все горло кричат: loyalta, loyalta! [законность, законность! (итал.)]
Представьте себе, мой друг, так умно эта система была задумана, что
все, которые в ее район попадали, друг за другом следили и обо
всем слышанном и виденном доводили
до сведения.
Словом сказать, произошла семейная сцена, длившаяся не более двух-трех минут, но, несмотря на свою внешнюю загадочность,
до такой степени ясная для
всех присутствующих, что у меня, например, сейчас же созрел в голове вопрос: который из двух коллежских асессоров, Сенечка или Павлуша, будет раньше произведен в надворные советники?
Одним словом, застигнутый нелепою паникой, я
все глубже и глубже погружался в пучину неопрятных мыслей и — очень может статься — дошел бы и
до настоящего кошмара, если бы случайно не взглянул на Стрекозу.
Но никто не ответил ей:
до такой степени
все чувствовали себя подавленными…
Но что
всего больнее: секретно дядя и
до сих пор питает предилекцию к Сенечке, а Павлушу хотя и старается любить, но именно только старается,ради удовлетворения принципу справедливости.
— А начальственные уши, голубчик, такие аттестации крепко запечатлевают. Дойдет как-нибудь
до Павла очередь к награде или к повышению представлять, а он, начальник-то, и вспомнит:"Что бишь я об этом чиновнике слышал? Гм… да! характер у него…"И мимо. Что он слышал? От кого слышал? От одного человека или двадцатерых? —
все это уж забылось. А вот:"гм… да! характер у него" — это запечатлелось. И останется наш Павел Григорьич вечным товарищем прокурора, вроде как притча во языцех.
— Зачем так уж прямо… как будто мы не поймем! Не беспокойтесь, пожалуйста! так поймем, что и понять лучше нельзя… Вот маменька-покойница тоже
все думала, что я в девушках ничего не понимала, а я однажды ей вдруг
все…
до последней ниточки!
И, спускался по лестнице,
все вскидывала вверх голову и
все что-то говорила. Наконец из преисподних швейцарской
до меня донеслось заключительное...
Я знаю, вы скажете, что
все эти проверки, добровольческие выслеживания и подсиживания
до такой степени нелепы и несерьезны, что даже опасений не могут внушать.
Еще не
все шампанское выпито по случаю прекращения опасностей, как уж это самое прекращение представляет настороженному
до болезненности воображению целый ряд новых, самостоятельных опасностей!
Весь этот процесс чисто стихийный, и ежели кто вздумает меня подсидеть вопросом: а зачем же ты к окну подходил, и не было ли в том поступке предвзятого намерения? — тому я отвечу: к окну я подошел, потому что это законами не воспрещается, а что касается
до того, что это был с моей стороны «поступок» и якобы даже нечуждый «намерения», то уверяю по совести, что я давным-давно и слова-то сии позабыл.
Правда, что это
до известной степени кляуза, но ведь нынче без кляузы разве проживешь?
Все же лучше кляузу пустить в ход, нежели поздравительные стихи писать, а тем больше с стиснутыми зубами, с искаженным лицом и дрожа
всем нутром пардону просить. А может быть, впрочем, и хуже — и этого я не знаю.
Я лично чувствую себя отлично, за исключением лишь того, что
все кости как будто палочьем перебиты. Терся поначалу оподельдоком — не помогает; теперь стараюсь не думать — полегчало.
До такой степени полегчало, что дядя Григорий Семеныч от души позавидовал мне. Мы с ним, со времени бабенькинова пирога, очень сдружились, и он частенько-таки захаживает ко мне. Зашел и на днях.
— Сенечка! — начал я, — неужто ты
до сих пор
все ловишь?
Вот, одним словом,
до чего дошло. Несколько уж лет сплошь я сижу в итальянской опере рядом с ложей, занимаемой одним овошенным семейством. И какую разительную перемену вижу! Прежде, бывало, как антракт, сейчас приволокут бурак с свежей икрой; вынут из-за пазух ложки, сядут в кружок и хлебают. А нынче, на
все три-четыре антракта каждому члену семейства раздадут по одному крымскому яблоку — веселись! Да и тут
все кругом завидуют, говорят: миллионщик!
Покамест, однако ж, ему везет. У меня, говорит, в тылу — сила, а ежели мой тыл обеспечен, то я многое могу дерзать. Эта уверенность развивает чувство самодовольства во
всем его организме, но в то же время темнит в нем рассудок.
До такой степени темнит, что он, в исступлении наглости, прямо от своего имени объявляет войны, заключает союзы и дарует мир. Но долго ли будут на это смотреть меценаты — неизвестно.
И об том, отчего мы бедны, и об том, отчего у нас во
всем изобилие; и о том, что изобилие уменьшает цену на предметы, и о том, что хотя, вообще говоря,изобилие и уменьшает цену на предметы, но «в то же время,
до известной степени, и увеличивает ее».
Поэтому он с утра
до вечера мелькает, с утра
до вечера
всем и каждому предлагает вопросы по
всем отраслям человеческого ведения и сам же на них отвечает.
— Ведь надо же наконец! Надо, чтоб благомыслящие люди
всех оттенков сговорились между собой! Потому что, в сущности, нас разделяют только недоразумения, и стоит откровенно объясниться, чтобы разногласия упали сами собой. Так
до субботы… да?
Этот вывод
всех присутствующих утешил, убедивши, что Ноздрев обдумал свою программу основательно и, стало быть, положиться на него можно. Что касается
до Грызунова, то он положительно млел от восхищения.
Все время он шнырял около стола и вторил Ноздреву, восклицая...