Сеяла на свой риск, не останавливаясь ни перед подозрительностью, которая встречала проповеднический подвиг, ни перед
мыслью о
пучине безвестности,
в которой этому подвигу предстояло утонуть.
— Не сам ли он создал свое могущество? какая слава, если б он избрал другое поприще, если б то, что сделал для своей личной мести, если б это терпение, геройское терпение, эту скорость
мысли, эту решительность обратил
в пользу какого-нибудь народа, угнетенного чуждым завоевателем… какая слава! если б, например, он родился
в Греции, когда турки угнетали потомков Леонида… а теперь?.. имея
в виду одну цель — смерть трех человек, из коих один только виновен, теперь он со всем своим гением должен потонуть
в пучине неизвестности… ужели он родился только для их казни!.. разобрав эти
мысли, он так мал сделался
в собственных глазах, что готов был бы
в один миг уничтожить плоды многих лет; и презрение к самому себе, горькое презрение обвилось как змея вокруг его сердца и вокруг вселенной, потому что для Вадима всё заключалось
в его сердце!
— Не одного еретика, врага божия… Велел бы я тебе: послушания ради — самому
в срубе сгореть, гладом смерть приять, засыпать себя рудожелтыми песками,
в пучину морскую кинуться: твори волю мою… И если хоть един помысл греховного сомнения, хоть одна
мысль сожаления внидет
в душу твою — всуе трудился — уготован ты антихристу и аггелом его…