Неточные совпадения
Сидишь и
смотришь,
как одна минута ползет за другой.
Скучно и тяжело
смотреть,
как умы, вместо того чтобы питаться здоровою пищею, постепенно заполоняются испугом.
А с Баттенбергом творится что-то неладное. Его начали «возить». Сначала увезли, потом опять привезли. С
какою целью? для чего лишний расход? чего
смотрел майор Панов?
Посмотрим же, в
какой мере применяются эти истины к школьному делу.
Рассказывая изложенное выше, я не раз задавался вопросом:
как смотрели народные массы на опутывавшие их со всех сторон бедствия? — и должен сознаться, что пришел к убеждению, что и в их глазах это были не более
как „мелочи“,
как искони установившийся обиход. В этом отношении они были вполне солидарны со всеми кабальными людьми, выросшими и состаревшимися под ярмом,
как бы оно ни гнело их. Они привыкли.
Немыслимо, чтобы человек
смотрел и не видел, слушал и не слышал, чтоб он жил
как растение, цветя или увядая,
смотря по уходу, который ему дается, независимо от его деятельного участия в нем.
С наступлением времени выхода в замужество — приданое готово; остается только выбрать корову или телку,
смотря по достаткам. Если бы мужичок не предусмотрел загодя всех этих мелочей, он, наверное, почувствовал бы значительный урон в своем хозяйстве. А теперь словно ничего не случилось; отдали любимое детище в чужие люди, отпировали свадьбу,
как быть надлежит, — только и всего.
— Вон на Петра Матвеева
посмотреть любо! — вторит ему попадья, — старшего сына в запрошлом году женил, другого — по осени женить собирается. Две новых работницы в доме прибудет. Сам и в город возок сена свезет, сам и купит, и продаст — на этом одном сколько выгадает! А мы, словно прикованные, сидим у окошка да ждем барышника:
какую он цену назначит — на том и спасибо.
— Лучше бы ты о себе думал, а другим предоставил бы жить,
как сами хотят. Никто на тебя не
смотрит, никто примера с тебя не берет. Сам видишь! Стало быть, никому и не нужно!
Собеседник меланхолически
посматривает в окне,
как бы не желая продолжать разговора о материи, набившей ему оскомину. Вся его фигура выражает одну мысль: наплевать! я, что приказано, сделал, — а там хоть черт родись… надоело!
— Засохнешь — в этом не сомневайся! — продолжал товарищ. —
Смотри,
как бы, вместо государственных-то людей, в простых подьячих не очутиться!
— И
как это ты проживешь, ничего не видевши! — кручинилась она, — хотя бы у колонистов на лето папенька с маменькой избушку наняли. И недорого, и, по крайности, ты хоть настоящую траву, настоящее деревцо увидал бы, простор узнал бы, здоровья бы себе нагулял, а то ишь ты бледный
какой!
Посмотрю я на тебя, — и при родителях ровно ты сирота!
Сын (ему было уже шесть лет) забился в угол в кабинете и молчал,
как придавленный, точно впервые понял, что перед ним происходит нечто не фантастическое, а вполне реальное. Он сосредоточенно
смотрел в одну точку: на раскрытую дверь спальни — и ждал.
— Читали? читали фельетон в"Помоях"? — радуется он, перебегая от одного знакомца к другому, — ведь этот"Прохожий наблюдатель" — это ведь вот кто. Ведь он жил три года учителем в семействе С — ских, о котором пишется в фельетоне; кормили его, поили, ласкали — и
посмотрите,
как он их теперь щелкает! Дочь-невесту, которая два месяца с офицером гражданским браком жила и потом опять домой воротилась, — и ту изобразил! так живьем всю процедуру и описал!
Все именно так и случилось,
как предначертала Софья Михайловна. За лето Верочка окрепла и нагуляла плечи, не слишком наливные, но и не скаредные —
как раз в меру. В декабре, перед рождеством, Братцевы дали первый бал. Разумеется, Верочка была на нем царицей, и князь Сампантрё
смотрел на нее из угла и щелкал языком.
Летом — ходить в поля,
смотреть,
как пашут, жнут; зимою — сводить счеты.
— Полноте-ка!
посмотрите, на дворе мгла
какая! Пойдете в своем разлетайчике, простудитесь еще. Сидите-ка лучше дома — на что еще глядеть собрались?
— Нет, я все-таки пришлю. Может быть, и получше ему будет. И с доктором о нем поговорю.
Посмотрит, что-нибудь присоветует, скажет,
какая у него болезнь.
— Это зависит от того,
как говорить! Иногда и один раз люди поговорят, да так сговорятся, что любо-дорого
смотреть!
— Ах, что ты! проказница! Ты
посмотри на меня,
какая я… Ну, под стать ли я такому херувиму!
— Maman! мне хотелось бы Лидочке вот эту ленту подарить!
Посмотри,
как к ней это идет!
Устраивая обеды и вечера, Непомнящий,
как я уже сказал выше, прикидывается пресыщенным. Он чаще и чаще повторяет, что все на свете сем превратно, все на свете коловратно; что философия, науки, искусство — все исчерпывается словом: nichts!
Посмотрит на пук ассигнаций, принесенный из конторы, и скажет: nichts! прочитает корректуру газеты и опять скажет: nichts!
Клиент удивленно
смотрит на него; но видя, что господин адвокат не шутит, поспешно обращается вспять, нагнув голову и
как бы уклоняясь от удара.
— Вы, господа, слишком преувеличиваете, — говорили ему. — Если бы вам удалось взглянуть на ваши дела несколько издалека, вот
как мы
смотрим, то вы убедились бы, что они не заключают в себе и десятой доли той важности, которую вы им приписываете.
— Да ни то ни се… Кажется,
как будто… Вчера с вечера,
как почивать ложились, наказывали мне:"
Смотри, Семен, ежели ночью от князя курьер — сейчас же меня разбуди!"И нынче,
как встали, первым делом:"Приезжал курьер?"–"Никак нет, ваше-ство!"–"Ах, чтоб вас!.."
Вообще,
как я уже сказал выше, Болгария доставила ему неистощимый родник новостей. И до сих пор он занимается ею с особенной любовью: подыскивает кандидатов на болгарский престол, разузнает, будет ли оккупация и
как смотрит на этот вопрос австрияк, распространяет вернейшие сведения о путешествии болгарской депутации по Европе, о свиданиях Стоилова с Баттенбергом, и проч., и проч.
В настоящее время Афанасию Аркадьичу уже за пятьдесят, но любо
посмотреть,
как он бегает. Фигура у него сухая, ноги легкие — любого скорохода опередит. Газеты терпят от него серьезную конкуренцию, потому что сведения, получаемые из первых рук, от Бодрецова, и полнее, и свежее.
Даже купец Поваляев, имевший в городе каменные хоромы, — и тот подводил его к зеркалу, говоря:"Ну,
посмотри ты на себя!
как тебя не бить!"
— Известно,
как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам, что и воля воле рознь. Теперича я что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу — хожу, хочу — и так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром,
смотришь в окошко и думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить!
Здесь встанешь утром,
посмотришь в окошко — солнце
как солнце!
— Что ты натворил, черт лохматый! — упрекали его старики, — разве она в первый раз? Каждую ночь ворочается пьяная.
Смотри,
как бы она на тебя доказывать не стала,
как будут завтра разыскивать.
Какой-нибудь департаментский штатский генерал с высоты величия, почти с пренебрежением
смотрит на бедного дворянина, приезжающего в Петербург ходатайствовать по своим делам.
В то время это считалось вольнодумством, и на людей, дозволявших себе поступать таким образом,
смотрели косо,
как на строптивых.