Неточные совпадения
Давидовой корове
бог послал теленка,
Ах, теленка!
А на другой год она принесла другого теленка.
Ах, другого!
А на третий год принесла третьего теленка,
Ах, третьего!
Когда принесла трех телят, то пастор узнал об этом,
Ах, узнал!
И сказал Давиду: ты, Давид, забыл своего пастора,
Ах, забыл!
И за это увел к себе самого большого теленка,
Ах, самого большого!
А Давид
остался только
с двумя телятами,
Ах,
с двумя!
— И я говорю, что мерзавец, да ведь когда зависишь… Что, если он банкиру на меня наговорит? — ведь, пожалуй, и там… Тут двадцать пять рублей улыбнутся, а там и целых пятьдесят.
Останусь я у тебя на шее, да, кроме того, и делать нечего будет…
С утра до вечера все буду думать… Думать да думать, одна да одна… ах, не дай
бог!
— К городничему-с? Счастливо
оставаться, сударь! дай
бог любовь да совет! в карточки сыграете —
с выигрышем поздравить приду!..
О, ты знал, что подвиг твой сохранится в книгах, достигнет глубины времен и последних пределов земли, и понадеялся, что, следуя тебе, и человек
останется с Богом, не нуждаясь в чуде.
— Я, Настасья Петровна, уж подал в гимназию прошение, — сказал Иван Иваныч таким голосом, как будто в зале был покойник. — Седьмого августа вы его на экзамен сведете… Ну, прощайте!
Оставайтесь с богом. Прощай, Егор!
Почувствовал тьму и о. Василий, но не понял ее: ему странно почудилось, что это — раннее зимнее утро, когда один он
оставался с Богом, и одно великое и мощное чувство окрыляло его, как птицу, как стрелу, безошибочно летящую к цели.
Неточные совпадения
У батюшки, у матушки //
С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком шли, // Что год, то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай
Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда
останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — // К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Оставшись одна, Долли помолилась
Богу и легла в постель. Ей всею душой было жалко Анну в то время, как она говорила
с ней; но теперь она не могла себя заставить думать о ней. Воспоминания о доме и детях
с особенною, новою для нее прелестью, в каком-то новом сиянии возникали в ее воображении. Этот ее мир показался ей теперь так дорог и мил, что она ни за что не хотела вне его провести лишний день и решила, что завтра непременно уедет.
— Постой, постой! — закричал вдруг Максим Максимыч, ухватясь за дверцы коляски, — совсем было забыл… У меня
остались ваши бумаги, Григорий Александрович… я их таскаю
с собой… думал найти вас в Грузии, а вот где
Бог дал свидеться… Что мне
с ними делать?..
Да слава
богу, что у нас
осталось хотя одно еще здоровое сословие, которое не познакомилось
с этими прихотями!
— Упокой, господи, ее душу! — воскликнула Пульхерия Александровна, — вечно, вечно за нее
бога буду молить! Ну что бы
с нами было теперь, Дуня, без этих трех тысяч! Господи, точно
с неба упали! Ах, Родя, ведь у нас утром всего три целковых за душой
оставалось, и мы
с Дунечкой только и рассчитывали, как бы часы где-нибудь поскорей заложить, чтобы не брать только у этого, пока сам не догадается.