Неточные совпадения
Таким образом, губерния постепенно приводится к тому томительному однообразию, которое не допускает ни обмена мыслей, ни живой деятельности. Вся она твердит
одни и те же подневольные слова, не сознавая их значения и только руководствуясь
одним соображением: что эти слова
идут ходко на жизненном рынке.
И таким образом
идет изо дня в день с той самой минуты, когда человек освободился от ига фатализма и открыто заявил о своем праве проникать в заветнейшие тайники природы. Всякий день непредвидимый недуг настигает сотни и тысячи людей, и всякий день"благополучный человек"продолжает твердить
одну и ту же пословицу:"Перемелется — мука будет". Он твердит ее даже на крайнем Западе, среди ужасов динамитного отмщения, все глубже и шире раздвигающего свои пределы.
— Все мы из-за
одного бьемся… кормиться хотим. Вы глядите в книгу и видите фигу — за это деньги получаете; я — около хозяйства колочусь. Сыт — и
слава богу!
Он,
слава богу, проснулся, и впереди его ждет совсем белый день, без точек, без пестрины,
одним словом, день, в который, как и вчера, ничего не может случиться.
— Э! проживем как-нибудь. Может быть, и совсем момента не изловим, и все-таки проживем. Ведь еще бабушка надвое сказала, что лучше. По крайней мере, то, что есть, уж известно… А тут
пойдут ломки да переделки,
одних вопросов не оберешься… Вы думаете, нам сладки вопросы-то?
В этих присматриваньях
идет время до шести часов. Скучное, тягучее время, но Люберцев бодро высиживает его, и не потому, что — кто знает? вдруг случится в нем надобность! — а просто потому, что он сознает себя
одною из составных частей этой машины, функции которой совершаются сами собой. Затем нелишнее, конечно, чтобы и директор видел, что он готов и ждет только мановения.
— Да, но без работы скверно; не знаешь, куда деваться. В нумере у себя сидеть, сложивши руки, — тоска! На улицу выйдешь — еще пуще тоска! Словно улица-то новая; в обыкновенное время
идешь и не примечаешь, а тут вдруг… магазины, экипажи, народ… К товарке
одной — вместе работаем — иногда захожу, да и она уж одичала. Посидим, помолчим и разойдемся.
— Где вам справиться, ничего вы в жизни не видели! — говорят они в
один голос, — ни вы, ни Семен Александрыч и идти-то куда — не знаете. Так, попусту, будете путаться.
Визит кончился. Когда она возвращалась домой, ей было несколько стыдно. С чем она
шла?.. с «супцем»! Да и «супец» ее был принят как-то сомнительно. Ни
одного дельного вопроса она сделать не сумела, никакой помощи предложить. Между тем сердце ее болело, потому что она увидела настоящее страдание, настоящее горе, настоящую нужду, а не тоску по праздности. Тем не менее она сейчас же распорядилась, чтобы Мирону
послали миску с бульоном, вареной говядины и белого хлеба.
Очевидно, внутри его существовало два течения:
одно — старое, с либеральной закваской, другое — новейшее, которое
шло навстречу карьере. Первое побуждало его не забывать старых друзей; второе подсказывало, что хотя не забывать и похвально, но сношения следует поддерживать с осторожностью. Он, разумеется, прибавлял при этом, что осторожность необходима не столько ради карьеры, сколько для того, чтобы…"не погубить дела".
Подписчик драгоценен еще и в том смысле, что он приводит за собою объявителя. Никакая кухарка, ни
один дворник не
пойдут объявлять о себе в газету, которая считает подписчиков единичными тысячами. И вот из скромных дворнических лепт образуется ассигнационная груда. Найдут ли алчущие кухарки искомое место — это еще вопрос; но газетчик свое дело сделал; он спустил кухаркину лепту в общую пропасть, и затем ему и в голову не придет, что эта лепта составляет
один из элементов его благосостояния.
Чем же отвечает на эту бесшабашность общее течение жизни? Отворачивается ли оно от нее или
идет ей навстречу? На этот вопрос я не могу дать вполне определенного ответа. Думаю, однако ж, что современная жизнь настолько заражена тлением всякого рода крох, что
одно лишнее зловоние не составляет счета. Мелочи до такой степени переполнили ее и перепутались между собою, что критическое отношение к ним сделалось трудным. Приходится принимать их — только и всего.
А в обществе между тем ходили самые разнообразные слухи.
Одни рассказывали, что вор
пошел на соглашение: возвратить половину суммы в течение бесконечного числа лет без процентов; другие говорили, что начет и вовсе сложен.
— Чего еще вернее! От Котильона я отправился к
одному приятелю — в контроле старшим ревизором служит."У нас, говорит, сегодня экстренное заседание: хотят в Болгарии единство касс вводить". Оттуда — к начальнику отделения, в министерстве внутренних дел служит. Он тоже:"Не знаете ли вы, говорит, человечка такого, которого можно было бы в Журжево исправником
послать?"
Портретная галерея, выступавшая вперед, по поводу этих припоминаний, была далеко не полна, но дальше
идти и надобности не предстояло. Сколько бы обликов ни выплыло из пучины прошлого, все они были бы на
одно лицо, и разницу представили бы лишь подписи. Не в том сущность вопроса, что
одна разновидность изнемогает по-своему, а другая по-своему, а в том, что все они одинаково только изнемогают и одинаково тратят свои силы около крох и мелочей.
Выражения сочувствия могут радовать (а впрочем, иногда и растравлять открытые раны напоминанием о бессилии), но они ни в каком случае не помогут тому интимному успокоению, благодаря которому, покончивши и с деятельностью, и с задачами дня, можешь сказать:"Ну,
слава богу! я покончил свой день в мире!"Такую помощь может оказать только «дружба», с ее предупредительным вниманием, с обильным запасом общих воспоминаний из далекого и близкого прошлого;
одним словом, с тем несложным арсеналом теплого участия, который не дает обильной духовной пищи, но несомненно действует ублажающим образом.
Неточные совпадения
Столько лежит всяких дел, относительно
одной чистоты, починки, поправки… словом, наиумнейший человек пришел бы в затруднение, но, благодарение богу, все
идет благополучно.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть
одного из них впустите, то… Только увидите, что
идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович
идет!» А
один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
И сукно такое важное, аглицкое! рублев полтораста ему
один фрак станет, а на рынке спустит рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего — нипочем
идут.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар
идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что, много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы, семь чертей и
одна ведьма вам в зубы, что…