Неточные совпадения
А болгары
что? «Они с таким же восторгом приветствовали возвращение князя, с каким, за несколько дней перед тем, встретили весть об его низложении». Вот
что пишут в газетах. Скажите:
ну,
чем они плоше древних афинян? Только вот насчет аттической соли у них плоховато.
— А ну-тко, Авдей, отвечай, знаешь ли ты,
что такое баланс?
— Вот, покуда,
что в результате получилось, — молвил он, —
ну, да ведь мы с Финагеичем не отстанем. Теперь только коровы и выручают нас. Сами молоко не едим, так Финагеич в неделю раз-другой на сыроварню возит. Но потом…
—
Ну,
что тут! надо же где-нибудь жить!
— Мне на
что деньги, — говорит он, — на свечку богу да на лампадное маслице у меня и своих хватит! А ты вот
что, друг: с тебя за потраву следует рубль, так ты мне, вместо того, полдесятинки вспаши да сдвой, —
ну, и заборони, разумеется, — а уж посею я сам. Так мы с тобой по-хорошему и разойдемся.
— С удовольствием, друг. И процента не возьму: я тебе два пуда, и ты мне два пуда — святое дело! Известно, за благодарность ты что-нибудь поработаешь…
Что бы, например? —
Ну, например, хозяйка твоя с сношеньками полдесятинки овса мне сожнет. Ах, хороша у тебя старшая сноха… я-адреная!
— Мне
что делается! я уж стар, и умру, так удивительного не будет… А ты береги свое здоровье, мой друг! это — первое наше благо. Умру, так вся семья на твоих руках останется.
Ну, а по службе как?
— А! вы здесь? — изредка говорит ему, проходя мимо, директор, который знает его отца и не прочь оказать протекцию сыну, — это очень любезно с вашей стороны. Скоро мы и для вас настоящее дело найдем, к месту вас пристроим! Я вашу записку читал… сделана умно, но, разумеется, молодо. Рассуждений много, теория преобладает — сейчас видно,
что школьная скамья еще не простыла… ну-с, а покуда прощайте!
— И прекрасно, мой друг, делаешь, — хвалит его отец, — и я выслушиваю, когда начальник отделения мне возражает, а иногда и соглашаюсь с ним. И директор мои возражения благосклонно выслушивает.
Ну, не захочет по-моему сделать — его воля! Стало быть, он прав, а я виноват, — из-за
чего тут горячку пороть! А чаще всего так бывает,
что поспорим-поспорим, да на чем-нибудь середнем и сойдемся!
Квартира — ничего себе, стол — ничего себе; извозчика, правда, нанять не из
чего —
ну, да ведь не графы и не князья, и на своих на двоих дойти сумеем.
—
Ну да,
ну да! — поощряет его собеседник-ненавистник, — вот именно это самое и есть! Наконец-то ты догадался! Только, брат, надо пожарные трубы всегда наготове держать, а ты, к сожалению, свою только теперь выкатил!
Ну, да на этот раз бог простит, а на будущее время будь уж предусмотрительнее. Не глумись над исправниками вместе с свистунами, а помни,
что в своем роде это тоже предержащая власть!
— Еще бы! Марья-то Ивановна, говорят, чуть с ума не сошла; отец и мать глаз никуда показать не смеют… А как они друг друга щелкают, эти газетчики!"Жиды! хамы! безмозглые пролазы!" — так и сыплется! Одна травля «жидов»
чего стоит — отдай все, да и мало! Так и ждешь:
ну, быть тут кулачной расправе!
— А
что бы ты думал! жандарм! ведь они охранители нашего спокойствия. И этим можно воспользоваться. Ангелочек почивает, а добрый жандарм бодрствует и охраняет ее спокойствие… Ах, спокойствие!.. Это главное в нашей жизни! Если душа у нас спокойна, то и мы сами спокойны. Ежели мы ничего дурного не сделали, то и жандармы за нас спокойны. Вот теперь завелись эти… как их…
ну, все равно… Оттого мы и неспокойны… спим, а во сне все-таки тревожимся!
— Ах, chere madame! [дорогая мадам! (франц.)] — объяснила она, —
что же в этой теме дурного — решительно не понимаю!
Ну, прыгал ваш ангелочек по лестнице…
ну, оступился… попортил ножку… разумеется, не сломал — о, сохрани бог! — а только попортил… После этого должен был несколько дней пролежать в постели, манкировать уроки… согласитесь, разве все это не может случиться?
— Вот как! и завещание есть! А по-моему, вашему сословию достаточно бы пользоваться тем,
что вам по закону предоставлено. В недвижимом имении — четырнадцатая, в движимом — осьмая часть.
Ну, да ведь шесть лет около старичка сидели — может быть, что-нибудь и высидели.
— А потому,
что потому. Существуют такие тонкие признаки. Состав общества, его чересчур кипучая деятельность — все это прямо бросается в глаза.
Ну, с
чего вы, например, Ольга Васильевна Ладогина, вполне обеспеченная девица, так кипятитесь по поводу какой-то жалкой азбуки?
— Ах,
что ты! проказница! Ты посмотри на меня, какая я…
Ну, под стать ли я такому херувиму!
—
Ну, вот и прекрасно,
что ты не скучаешь!
— Нет, уж позвольте мне, господин адвокат, по порядку, потому
что я собьюсь. И вот муж мой выдал Аггею Семенычу вексель, потому
что хоть мы люди свои, а деньги все-таки счет любят. И вот, накануне самого Покрова, приходит срок. Является Аггей Семеныч и говорит:"Деньги!"А у мужа на ту пору не случилось. И вот он говорит:"Покажите, братец, вексель"…
Ну, Аггей Семеныч, по-родственному:"Извольте, братец!"И уж как это у них случилось, только муж мой этот самый вексель проглотил…
—
Ну, так вот
что: когда окончится следствие, тогда и приходите. Может быть, по следствию окажется,
что ваш муж прав; тогда и дело само собою кончится. А теперь я ничего не могу.
— Нынче они очень смирны сделались. Прежде, бывало, действительно, чуть
что — и пошел дым коромыслом. А в последнее время так сократили себя, так сократили,
что даже на удивление. Только и слов:"В нас, брат Семен, не нуждаются; пошли в ход выродки да выходцы —
ну, как-то они справятся, увидим". А впрочем, к часу карету приказали, чтобы готова была…
—
Ну,
что? — кого назначили? — знаешь? — говори! — накидывается на него генерал.
— И кабы я в чем-нибудь был причинен! — негодовал Гришка, —
ну, тогда точно…
ну, стою того, так стою… А то, поверите ли, всякий мальчишка-клоп, и тот норовит дать тебе мимоходом туза! Спросите: за
что?!
—
Ну,
что новенького? — спросишь его.
— И сами теперь об этом тужим, да тогда, вишь, мода такая была: все вдруг с места снялись, всей гурьбой пошли к мировому. И
что тогда только было — страсть! И не кормит-то барин, и бьет-то! Всю, то есть, подноготную разом высказали. Пастух у нас жил, вроде как без рассудка. Болонa у него на лбу выросла, так он на нее все указывал: болит! А господин Елпатьев на разборку-то не явился.
Ну, посредник и выдал всем разом увольнительные свидетельства.
— Известно, как же возможно сравнить! Раб или вольный! Только, доложу вам,
что и воля воле рознь. Теперича я
что хочу, то и делаю; хочу — лежу, хочу — хожу, хочу — и так посижу. Даже задавиться, коли захочу, — и то могу. Встанешь этта утром, смотришь в окошко и думаешь! теперь шалишь, Ефим Семенов, рукой меня не достанешь! теперь я сам себе господин. А ну-тко ступай,"сам себе господин", побегай по городу, не найдется ли где дыра, чтобы заплату поставить, да хоть двугривенничек на еду заполучить!
—
Ну,
что об этом вспоминать… ведь зажило!
—
Ну, на нет и суда нет. А я вот еще
что хочу вас спросить: может ли меня городничий без причины колотить? Есть у него право такое?
— Помилуйте! где я эстолько денег возьму? Постоял-постоял этот самый чиновник:"Так не берете?" — говорит. — Денег у меня и в заводе столько нет. — "
Ну, так я приступлю…"Взял,
что на глаза попалось: кирпич истыканный, ниток клубок, иголок пачку, положил все в ящик под верстаком, продел через стол веревку, допечатал и уехал."Вы, говорит, до завтра подумайте, а ежели и завтра свидетельство не возьмете, то я протокол составлю, и тогда уж вдвойне заплатите!"Вот, сударь, коммерция у меня какова!
"В Москве и без пачпорта примут, или чистый добудут, — говорил он себе, — только на заработке прижмут.
Ну, да одна голова не бедна! И как это я, дурак, не догадался,
что она гулящая? один в целом городе не знал… именно несуразный!"
— Забыть я о нем не могу! — жаловался он тетке, —
ну, срам так срам —
что же такое? а вот ходит он за мной по пятам, не дает забыться — и шабаш!
—
Ну, да, и пресса недурна.
Что же! пускай бюрократы побеспокоятся. Вообще любопытное время. Немножко, как будто, сумбуром отзывается, но… ничего! Я, по крайней мере, не разделяю тех опасений, которые высказываются некоторыми из людей одного со мною лагеря. Нигде в Европе нет такой свободы, как в Англии, и между тем нигде не существует такого правильного течения жизни. Стало быть, и мы можем ждать,
что когда-нибудь внезапно смешавшиеся элементы жизни разместятся по своим местам.
—
Что ж угадывать? Во мне все так просто и в жизни моей так мало осложнений,
что и без угадываний можно обойтись. Я даже рассказать тебе о себе ничего особенного не могу. Лучше ты расскажи. Давно уж мы не видались, с той самой минуты, как я высвободился из Петербурга, — помнишь, ты меня проводил?
Ну же, рассказывай: как ты прожил восемь лет?
Что предвидишь впереди?..
—
Ну, будет; действительно, я что-то некстати развитийствовался. Рассказывай же, рассказывай о себе, как жил,
что делал?
"Ну-с, прощайте! тороплюсь!" — повторял он мысленно обычный посетительский припев, и это было самое большее, на
что он мог в настоящее время рассчитывать, с точки зрения дружества.