Неточные совпадения
Но загадывать до весны далеко: как-нибудь изворачивались прежде, изворотимся и вперед. На то он и слывет в околотке умным и хозяйственным мужиком. Рожь не удается, овес уродится. Ежели совсем неурожайный год
будет, он кого-нибудь из
сыновей на фабрику пошлет, а сам в извоз уедет или дрова
пилить наймется. Нужда, конечно,
будет, но ведь крестьянину нужду знать никогда не лишнее.
Наконец он умирает. Умирает тихо, честно, почти свято. За гробом следует жена с толпою
сыновей, дочерей, снох и внучат. После погребенья совершают поминки, в которых участвует вся деревня. Все поминают добром покойника."Честный
был, трудовой мужик — настоящий хрестьянин!"
Ни одного дня, который не отравлялся бы думою о куске, ни одной радости. Куда ни оглянется батюшка, всё ему или чуждо, или на все голоса кричит: нужда! нужда! нужда!
Сын ли окончил курс — и это не радует: он совсем исчезнет для него, а может
быть, и забудет о старике отце. Дочь ли выдаст замуж — и она уйдет в люди, и ее он не увидит. Всякая минута, приближающая его к старости, приносит ему горе.
— Ну, черт с вами! Вот
сын у меня растет; может
быть, он хозяйничать захочет. Дам ему тогда денег на обзаведение, и пускай он хлопочет. Только вот лес пуще всего береги, старик! Ежели еще раз порубку замечу — спуску не дам!
"Убежденный"помещик (
быть может, тот самый
сын «равнодушного», о котором сейчас упомянуто) верит, что сельское хозяйство составляет главную основу благосостояния страны. Это — теоретическая сторона его миросозерцания. С практической стороны, он убежден, что нигде так выгодно нельзя поместить капитал. Но, разумеется, надо терпение, настойчивость, соответственный капитал и известный запас сведений.
Наконец, нельзя терять из вида и того, что старший
сын совсем уж
поспел — хоть сейчас вези в гимназию. Убежденный помещик начинает задумываться и все больше и больше обращается к прошлому. У него много товарищей; некоторые из них уж действительные статские советники, а один даже тайный советник
есть. Все получают содержание, которое их обеспечивает; сверх того, большинство участвует в промышленных компаниях, пользуется учредительскими паями…
Есть два
сына: один — на Кавказе ротным командиром служит, другой — в моряках.
Но существовала и разница: отец
был человек себе на уме, а
сын был тоже себе на уме, но, кроме того, и с «искрой».
У него не
было француза-слуги, а выписан
был из деревни для прислуг
сын родительской кухарки, мальчик лет четырнадцати, неумелый и неловкий, которого он, однако ж, скоро так вышколил, что в квартире его все блестело, сапоги
были хорошо вычищены и на платье ни соринки.
Старуха мать заботливо приискивала
сыну приличную партию и однажды даже совсем
было высватала ему богатенькую купеческую дочь, Похотневу, и Генечка чуть не соблазнился блестящим приданым и даже решил в уме, что неловко звучащую фамилию «Похотнев» можно без труда изменить на «Пахотнев» (madame de Lubertzeff, nee de Pakhotneff).
Сын (ему
было уже шесть лет) забился в угол в кабинете и молчал, как придавленный, точно впервые понял, что перед ним происходит нечто не фантастическое, а вполне реальное. Он сосредоточенно смотрел в одну точку: на раскрытую дверь спальни — и ждал.
— Надя! Тебе
будет трудно… Не справиться… И сама ты, да еще
сын на руках. Ах, зачем, зачем
была дана эта жизнь? Надя! Ведь мы на каторге
были, и называли это жизнью, и даже не понимали, из чего мы бьемся, что делаем; ничего мы не понимали!
Николай Чудинов — очень бедный юноша. Отец его служит главным бухгалтером казначейства в отдаленном уездном городке. По-тамошнему, это место недурное, и семья могла содержать себя без нужды, как вдруг
сыну пришла в голову какая-то"гнилая фантазия". Ему
было двадцать лет, а он уже возмечтал! Учиться! разве мало он учился! Слава богу, кончил гимназию — и
будет.
Но юноша, вскоре после приезда, уже начал скучать, и так как он
был единственный
сын, то отец и мать, натурально, встревожились. Ни на что он не жаловался, но на службе старанья не проявил, жил особняком и не искал знакомств."Не ко двору он в родном городе, не любит своих родителей!" — тужили старики. Пытали они рисовать перед ним соблазнительные перспективы — и всё задаром.
Основателем пансиона
был m-r Тюрбо, отец нынешней содержательницы. Он
был вывезен из Франции, в качестве воспитателя, к
сыну одного русского вельможи, и когда воспитание кончилось, то ему назначили хорошую пенсию. М-r Тюрбо уже намеревался уехать обратно в родной Карпантрa, как отец его воспитанника сделал ему неожиданное предложение.
Детей у него
было двое:
сын Павел, лет двадцати двух, который служил в полку на Кавказе, и дочь, которая оканчивала воспитание в одном из московских институтов.
Сын не особенно радовал; он вел разгульную жизнь, имел неоднократно «истории»,
был переведен из гвардии в армию и не выказывал ни малейшей привязанности к семье.
Старик Ладогин в
былое время
был очень близок с покойным отцом Семигорова и принял
сына очень радушно.
— Послушайте, — сказала она, присмирев, — я и без того с вашим
сыном займусь… даю вам слово! Ежели хотите, пускай он ко мне по вечерам ходит; я
буду с ним повторять.
Я решительно недоумевал. Может ли городничий выпороть совершеннолетнего
сына по просьбе отца? Может ли отец выгнать
сына из его собственной квартиры? — все это представлялось для меня необыкновенным, почти похожим на сказку. — Конечно, ничего подобного не должно
быть, говорил здравый смысл, а внутреннее чувство между тем подсказывало: отчего же и не
быть, ежели в натуре оно
есть?..
Тут и родители, и заступающие их место, и попечители, и начальники — словом сказать, все, которые и сами
были сечены, которых праотцы
были сечены и которые ни за что не поверят, услыхав, что
сыновья и внуки их не пожелают
быть сечеными.
Вообще ему стало житься легче с тех пор, как он решился шутить. Жену он с утра прибьет, а потом целый день ее не видит и не интересуется знать, где она
была. Старикам и в ус не дует; сам
поест, как и где попало, а им денег не дает. Ходил отец к городничему, опять просил
сына высечь, но времена уж не те. Городничий — и тот полюбил Гришку.
Мысль о побеге не оставляла его. Несколько раз он пытался ее осуществить и дня на два, на три скрывался из дома. Но исчезновений его не замечали, а только не давали разрешенья настоящим образом оставить дом. Старик отец заявил, что
сын у него непутный, а он, при старости, отвечать за исправную уплату повинностей не может. Разумеется, если б Гришка не
был «несуразный», то мог бы настоять на своем; но жалобы «несуразного» разве
есть резон выслушивать? В кутузку его — вот и решенье готово.
Молодость уже миновала (Крутицыну
было под шестьдесят), да кстати подрос и
сын, — у него их
было двое, но младший не особенно радовал, — которому он и передал из рук в руки дорогое знамя, в твердой уверенности, что молодой человек
будет держать его так же высоко и крепко, как держали отец и дед.
— Ты, помнится, в
былое время спрашивал меня о результатах, каких я достиг. Результаты — вот они! Дряхлая развалина и погибший
сын!
Неточные совпадения
Добчинский.То
есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже
был совсем, то
есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Следовало взять
сына портного, он же и пьянюшка
был, да родители богатый подарок дали, так он и присыкнулся к
сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне.
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я
сына родила. // Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Как только
пить надумали, // Влас сыну-малолеточку // Вскричал: «Беги за Трифоном!» // С дьячком приходским Трифоном, // Гулякой, кумом старосты, // Пришли его
сыны, // Семинаристы: Саввушка // И Гриша, парни добрые, // Крестьянам письма к сродникам // Писали; «Положение», // Как вышло, толковали им, // Косили, жали, сеяли // И
пили водку в праздники // С крестьянством наравне.
«Дерзай!» — за ними слышится // Дьячково слово;
сын его // Григорий, крестник старосты, // Подходит к землякам. // «Хошь водки?» —
Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.