Неточные совпадения
Но обращаюсь
к «мелочам
жизни».
Скажет она это потому, что душевная боль не давала человечеству ни развиваться, ни совершать плодотворных дел, а следовательно, и в самой
жизни человеческих обществ произошел как бы перерыв, который нельзя же не объяснить. Но, сказавши, — обведет эти строки черною каймою и более не возвратится
к этому предмету.
Я не знаю, как отнесется читатель
к написанному выше, но что касается до меня, то при одной мысли о «мелочах
жизни» сердце мое болит невыносимо.
Семейная
жизнь крестьянина, его отношение
к земле,
к промыслам,
к нанимателю,
к начальству — все выступило на арену, и всему предполагается учинить отчетливую и безвыходную регламентацию.
В заключение он думал, что комбинированная им форма общежития может существовать во всякой среде, не только не рискуя быть подавленною, но и подготовляя своим примером
к воспринятию новой
жизни самых закоренелых профанов, — и тоже ошибся в расчетах.
Но
к ней прибавилась и еще бесспорная истина, что
жизнь не может и не должна оставаться неподвижною, как бы ни совершенны казались в данную минуту придуманные для нее формы; что она идет вперед и развивается, верная общему принципу, в силу которого всякий новый успех, как в области прикладных наук, так и в области социологии, должен принести за собою новое благо, а отнюдь не новый недруг, как это слишком часто оказывалось доныне.
И он настолько привык
к этой думе, настолько усвоил ее с молодых ногтей, что не может представить себе
жизнь в иных условиях, чем те, которые как будто сами собой создались для него.
На арену хозяйственности выступает большак-сын. Если он удался, вся семья следует его указаниям и, по крайней мере, при
жизни старика не выказывает розни. Но, по временам, стремление
к особничеству все-таки прорывается. Младшие сыновья припрятывают деньги, — не всё на общее дело отдают, что выработают на стороне. Между снохами появляются «занозы», которые расстраивают мужей.
Он воровал господские сигары и потчевал ими друзей, ел с господского стола, ходил в гости в господском платье и вообще получил вкус
к барской
жизни.
В одиннадцать часов он выходил на прогулку. Помня завет отца, он охранял свое здоровье от всяких случайностей. Он инстинктивно любил
жизнь, хотя еще не знал ее. Поэтому он был в высшей степени аккуратен и умерен в гигиеническом смысле и считал часовую утреннюю прогулку одним из главных предохранительных условий в этом отношении. На прогулке он нередко встречался с отцом (он даже искал этих встреч), которому тоже предписаны были ежедневные прогулки для предупреждения излишнего расположения
к дебелости.
Генечка последовал и этому совету. Он даже сошелся с Ростокиным, хотя должен был, так сказать, привыкать
к его обществу. Через Ростокина он надеялся проникнуть дальше, устроить такие связи, о каких отец и не мечтал. Однако ж сердце все-таки тревожилось воспоминанием о товарищах, на глазах которых он вступил в
жизнь и из которых значительная часть уже отшатнулась от него. С одним из них он однажды встретился.
Наконец, есть книги. Он будет читать, найдет в чтении материал для дальнейшего развития. Во всяком случае, он даст, что может, и не его вина, ежели судьба и горькие условия
жизни заградили ему путь
к достижению заветных целей, которые он почти с детства для себя наметил. Главное, быть бодрым и не растрачивать попусту того, чем он уже обладал.
Только ненависть
к честным и высоким идеалам
жизни стоит неизменно и незыблемо, освещая своим распространяющим чад факелом путь распри, умственной смуты и лжи.
Хотя сам по себе простец не склонен
к самостоятельной ненависти, но чувство человечности в его сердце не залегло; хотя в нем нет настолько изобретательности, чтобы отравить
жизнь того или другого субъекта преднамеренным подвохом, но нет и настолько честности, чтобы подать руку помощи.
Легкомыслие и паскудная подвижность застилают перед ним
жизнь с ее горестями и радостями, оставляя обнаженными только уродливости и скандалы.
К ним исключительно и устремляются все его помыслы, и только окрик власть имеющего лица:"что разбегался? добегаешься когда-нибудь!" — может заставить его до поры до времени угомониться.
Сын не особенно радовал; он вел разгульную
жизнь, имел неоднократно «истории», был переведен из гвардии в армию и не выказывал ни малейшей привязанности
к семье.
"Простите меня, милая Ольга Васильевна, — писал Семигоров, — я не соразмерил силы охватившего меня чувства с теми последствиями, которые оно должно повлечь за собою. Обдумав происшедшее вчера, я пришел
к убеждению, что у меня чересчур холодная и черствая натура для тихих радостей семейной
жизни. В ту минуту, когда вы получите это письмо, я уже буду на дороге в Петербург. Простите меня. Надеюсь, что вы и сами не пожалеете обо мне. Не правда ли? Скажите: да, не пожалею. Это меня облегчит".
Сначала Непомнящий как бы робеет перед сыплющеюся на него манною, относится
к ней слегка иронически и даже ведет приблизительно тот же образ
жизни,
к которому привык с молодых ногтей.
— А что, господа! — обращается он
к гостям, — ведь это лучшенькое из всего, что мы испытали в
жизни, и я всегда с благодарностью вспоминаю об этом времени. Что такое я теперь? — "Я знаю, что я ничего не знаю", — вот все, что я могу сказать о себе. Все мне прискучило, все мной испытано — и на дне всего оказалось — ничто! Nichts! А в то золотое время земля под ногами горела, кровь кипела в жилах… Придешь в Московский трактир:"Гаврило! селянки!" — Ах, что это за селянка была! Маня, помнишь?
Чем же отвечает на эту бесшабашность общее течение
жизни? Отворачивается ли оно от нее или идет ей навстречу? На этот вопрос я не могу дать вполне определенного ответа. Думаю, однако ж, что современная
жизнь настолько заражена тлением всякого рода крох, что одно лишнее зловоние не составляет счета. Мелочи до такой степени переполнили ее и перепутались между собою, что критическое отношение
к ним сделалось трудным. Приходится принимать их — только и всего.
Страсть
к кочевой
жизни пришла
к нему очень рано. Уже в детстве он переменил чуть не три гимназии, покуда наконец попал в кадетский корпус, но и там кончил неважно и был выпущен, по слабости здоровья, для определения
к штатским делам.
Так что, в сумме, вся независимость сводилась
к тому, что люди жили нелепою, чуть ли не юродивою
жизнью, неведомо с какого повода бравируя косые взгляды, которые метала на них центральная власть, и называя это"держанием знамени".
Впрочем, поездка в отдаленный край оказалась в этом случае пользительною. Связи с прежней
жизнью разом порвались: редко кто обо мне вспомнил, да я и сам не чувствовал потребности возвращаться
к прошедшему. Новая
жизнь со всех сторон обступила меня; сначала это было похоже на полное одиночество (тоже своего рода существование), но впоследствии и люди нашлись… Ведь везде живут люди, как справедливо гласит пословица.
Страшно подумать, что в осьмнадцать лет
жизнь может опостылеть и привести юношу исключительно
к тому, что он думает только о том, как бы поскорее покончить расчеты с нею.
Затем Имярек подвергал анализу самую
жизнь свою. Была ли эта
жизнь такова, чтобы притягивать
к себе людей даже в годину испытания? В чем состояло ее содержание?
Это было самое кипучее время его
жизни, время страстной полемики, усиленной литературной деятельности, переходов от расцветания
к увяданию и проч. Во всяком случае, не чувствовалось той пошлости, того рассудительного тупоумия, которое преследовало его по пятам в провинции.
Он чувствует, что сердце его горит и что он пришел
к цели поисков всей
жизни, что только теперь его мысль установилась на стезе правды…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения
к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Растаковский (входит).Антона Антоновича поздравляю. Да продлит бог
жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит
к ручке Марьи Антоновны.)
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о
жизни человека… (
К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет
к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «
Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?