Неточные совпадения
Заглянемте утром в его
квартиру. Это очень уютное гнездышко, которое француз-лакей Шарль содержит в величайшей опрятности. Это для него тем легче, что хозяина почти целый день нет дома, и, стало
быть, обязанности его не идут дальше утра и возобновляются только к ночи. Остальное время он свободен и шалопайничает не плоше самого Ростокина.
До десяти часов в
квартире царствует тишина. Шарль
пьет кофе и перемигивается через двор с мастерицами швейного магазина. Но в то же время он чутко прислушивается.
Наняли для Генечки скромную
квартиру (всего две комнаты), чистенько убрали, назначили на первое время небольшое пособие, справили новоселье, и затем молодой Люберцев начал новую жизнь под личною ответственностью, но с сознанием, что отцовский глаз зорко следит за ним и что, на случай нужды, ему всегда
будет оказана помощь и дан добрый совет.
У него не
было француза-слуги, а выписан
был из деревни для прислуг сын родительской кухарки, мальчик лет четырнадцати, неумелый и неловкий, которого он, однако ж, скоро так вышколил, что в
квартире его все блестело, сапоги
были хорошо вычищены и на платье ни соринки.
Во всяком случае, заработок утекал незаметно, так что они
были рады, если год кончался без особенных затруднений, вроде долга мелочной лавочке или хозяйке
квартиры.
— Покуда — ничего. В департаменте даже говорят, что меня столоначальником сделают. Полторы тысячи — ведь это куш. Правда, что тогда от частной службы отказаться придется, потому что и на дому казенной работы по вечерам довольно
будет, но что-нибудь легонькое все-таки и посторонним трудом можно
будет заработать, рубликов хоть на триста.
Квартиру наймем; ты только вечером на уроки станешь ходить, а по утрам дома
будешь сидеть; хозяйство свое заведем — живут же другие!
Так и сделали. Она ушла в родильный дом; он исподволь подыскивал
квартиру. Две комнаты; одна
будет служить общею спальней, в другой — его кабинет, приемная и столовая. И прислугу он нанял, пожилую женщину, не ветрогонку и добрую; сумеет и суп сварить, и кусок говядины изжарить, и за малюткой углядит, покуда матери дома не
будет.
Юноша приехал; его сейчас же зачислили в штат полицейского управления и назначили двенадцать рублей месячного жалованья; при готовых хлебах и даровой
квартире этого
было достаточно.
— Кандидатов слишком довольно. На каждое место десять — двадцать человек, друг у дружки так и рвут. И чем больше нужды, тем труднее: нынче и к месту-то пристроиться легче тому, у кого особенной нужды нет. Доверия больше, коли человек не жмется, вольной ногой в
квартиру к нанимателю входит. Одёжа нужна хорошая, вид откровенный. А коли этого нет, так хошь сто лет грани мостовую — ничего не получишь. Нет, ежели у кого родители
есть — самое святое дело под крылышком у них смирно сидеть.
— Обед
будет из двух блюд: суп и мясное блюдо, — продолжала хозяйка. — Считается в двадцать копеек; а ежели третье блюдо закажете — прибавка 15 копеек. Обедают в общей столовой между пятью и шестью часами, как кто удосужается. Остальные девять рублей — за
квартиру. Мелочных расходов прислуге, дворнику — рубля два в месяц наберется. Чай — ваш, свечи — тоже ваши. Вы место искать приехали?
Главный материал для знакомства с деревенским бытом ему дали собеседования с новыми знакомцами по общей
квартире, но в материале этом
было слишком много дано места романическому «несчастному» и упускалось из вида конкретное, упорствующее, не поддающееся убеждению.
Как бы то ни
было, но удовольствию живчика нет пределов. Диффамационный период уже считает за собой не один десяток лет (отчего бы и по этому случаю не отпраздновать юбилея?), а живчик в подробности помнит всякий малейший казус, ознаменовавший его существование. Тогда-то изобличили Марью Петровну, тогда-то — Ивана Семеныча; тогда-то к диффаматору ворвались в
квартиру, и он, в виду домашних пенатов, подвергнут
был исправительному наказанию; тогда-то диффаматора огорошили на улице палкой.
Она наняла довольно просторную
квартиру в четвертом этаже, так что у нее и у Ольги
было по две комнаты и общая столовая.
К счастию, при школе
было помещение для учительницы: комната и при ней крохотная кухня; а то бывает и так, что учительница каждую неделю переходит из одной избы в другую, так что
квартира насадительницы знаний представляет для обывателей своеобразную натуральную повинность.
Съехавшийся со всех концов губернии дворянский люд с утра до ночи толпился в
квартирах, занимаемых Живоглотовым и Красновым,
пил и
ел, и, в конце концов, наедал столько, что сами радушные амфитрионы приходили в изумление.
— И хоть бы она на минутку отвернулась или вышла из комнаты, — горько жаловался Гришка, — все бы я хоть на картуз себе лоскуток выгадал. А то глаз не спустит, всякий обрезок оберет. Да и за работу выбросят тебе зелененькую — тут и в пир, и в мир, и на пропой, и за
квартиру плати: а ведь коли
пьешь, так и закусить тоже надо. Неделю за ней, за этой парой, просидишь, из-за трех-то целковых!
— Да, и домой. Сидят почтенные родители у окна и водку
пьют:"Проваливай! чтоб ноги твоей у нас не
было!"А
квартира, между прочим, — моя, вывеска на доме — моя; за все я собственные деньги платил. Могут ли они теперича в чужой
квартире дебоширствовать?
Я решительно недоумевал. Может ли городничий выпороть совершеннолетнего сына по просьбе отца? Может ли отец выгнать сына из его собственной
квартиры? — все это представлялось для меня необыкновенным, почти похожим на сказку. — Конечно, ничего подобного не должно
быть, говорил здравый смысл, а внутреннее чувство между тем подсказывало: отчего же и не
быть, ежели в натуре оно
есть?..
— И добро бы я не знал, на какие деньги они
пьют! — продолжал волноваться Гришка, —
есть у старика деньги,
есть! Еще когда мы крепостными
были, он припрятывал. Бывало, нарвет фруктов, да ночью и снесет к соседям, у кого ранжерей своих нет. Кто гривенничек, кто двугривенничек пожертвует… Разве я не помню! Помню я, даже очень помню, как он гривенники обирал, и когда-нибудь все на свежую воду выведу! Ах, сделай милость! Сами
пьют, а мне не только не поднесут, даже в собственную мою
квартиру не пущают!
— Ах, хороша девица! — хвалил он свою невесту, — и из себя хороша, и скромница, и стирать белье умеет. Я
буду портняжничать, она — по господам стирать станет ходить. А
квартира у нас
будет своя, бесплатная. Проживем, да и как еще проживем! И стариков прокормим. Вино-то я уж давно собираюсь бросить, а теперь — и ни боже мой!
— Да с какою еще радостью! Только и спросила:"Ситцевые платья
будете дарить?"С превеликим, говорит, моим удовольствием!"Ну, хорошо, а то папаша меня все в затрапезе водит — перед товарками стыдно!" — Ах, да и горевое же, сударь, ихнее житье! Отец — старик, работать не может, да и зашибается; матери нет. Одна она и заработает что-нибудь. Да вот мы за
квартиру три рубля в месяц отдадим — как тут разживешься! с хлеба на квас — только и всего.
Хозяин
был не из важных. Нашествие вестников шика значительно на него подействовало. Он постарел, растерял давальцев, сократил наполовину число мастеров и учеников, добрую часть
квартиры отдавал внаймы под мастерскую женских мод, но никак не соглашался переменить вывеску, на которой значилось:"Иван Деев, военный и партикулярный портной", и по-французски:"Jean Deieff, tailleur militaire et particulier".
Мои виды на будущее
были более чем посредственные; отсутствие всякой протекции и довольно скудное «положение» от родных отдавали меня на жертву служебной случайности и осуждали на скитание по скромным
квартирам с"черным ходом"и на продовольствие в кухмистерских.