Неточные совпадения
О финских песнях
знаю мало. Мальчики-пастухи что-то поют, но тоскливое и всё на один и тот же мотив. Может быть, это такие же песни,
как у их соплеменников, вотяков, которые, увидев забор, поют (вотяки, по крайней мере, русским языком щеголяют): «Ах, забёр!», увидав корову — поют: «Ах корова!» Впрочем, одну финскую песнь мне перевели. Вот она...
как весь театр Михайловский словно облютеет. «Bis! bis!» — зальются хором люди всех ведомств и всех оружий. Вот если бы эти рукоплескания слышал Баттенберг, он, наверное, сказал бы себе: теперь я
знаю,
как надо приобретать народную любовь!
Я не
знаю,
как отнесется читатель к написанному выше, но что касается до меня, то при одной мысли о «мелочах жизни» сердце мое болит невыносимо.
Чем кончилось это дело, я не
знаю, так
как вскоре я оставил названную губернию. Вероятно, Чумазый порядочно оплатился, но затем, включив свои траты в графу: „издержки производства“, успокоился. Возвратились ли закабаленные в „первобытное состояние“ и были ли вновь освобождены на основании Положения 19-го февраля, или поднесь скитаются между небом и землей, оторванные от семей и питаясь горьким хлебом поденщины?
Правда, что массы безмолвны, и мы
знаем очень мало о том внутреннем жизненном процессе, который совершается в них. Быть может, что продлившееся их ярмо совсем не представлялось им мелочью; быть может, они выносили его далеко не так безучастно и тупо,
как это кажется по наружности… Прекрасно; но ежели это так, то
каким же образом они не вымирали сейчас же, немедленно,
как только сознание коснулось их? Одно сознание подобных мук должно убить, а они жили.
И денег не нужно —
знай, хребтом шевели: мироед своего не упустит! он, брат, укажет, где и
как шевелить!
С утра до ночи голова мироеда занята расчетами; с утра до ночи взор его вглядывается в деревенскую даль. Заручившись деревенской статистикой, он мало того, что
знает хозяйственное положение каждого однообщественника,
как свое собственное, но может даже напомнить односельцу о таких предметах, о которых тот и сам позабыл.
А назавтра опять белый день, с новым повторением тех же подробностей и того же празднословия! И это не надоедает… напротив! Встречаешься с этим днем, точно с старым другом, с которым всегда есть о чем поговорить, или
как с насиженным местом, где
знаешь наверное, куда идти, и где всякая мелочь говорит о каком-нибудь приятном воспоминании.
Ничем подобным не могли пользоваться Черезовы по самому характеру и обстановке их труда. Оба работали и утром, и вечером вне дома, оба жили в готовых, однажды сложившихся условиях и, стало быть, не имели ни времени, ни привычки, ни надобности входить в хозяйственные подробности. Это до того въелось в их природу, с самых молодых ногтей, что если бы даже и выпал для них случайный досуг, то они не
знали бы,
как им распорядиться, и растерялись бы на первом шагу при вступлении в практическую жизнь.
Да и
как тут поступить — не
знаешь.
— И
как это ты проживешь, ничего не видевши! — кручинилась она, — хотя бы у колонистов на лето папенька с маменькой избушку наняли. И недорого, и, по крайности, ты хоть настоящую траву, настоящее деревцо увидал бы, простор
узнал бы, здоровья бы себе нагулял, а то ишь ты бледный
какой! Посмотрю я на тебя, — и при родителях ровно ты сирота!
— А всё вы, господа Попрыгунчиковы! всё-то вы похваливаете, всё-то подвиливаете! Виляли-виляли хвостами, да и довилялись! А
знаете ли, что за это вас,
как укрывателей, судить следует? Вместо того чтобы стоять на страже и кому следует доложить — они на-тко что выдумали! Поддакивать свистунам! Срам, сударь!
Ничто другое его не тревожит, хотя он читает сплошь все напечатанное. Газета говорит о новом налоге, — он не
знает,
какое действие этот налог произведет, на ком он преимущественно отразится и даже не затронет ли его самого. Газета говорит о новых системах воспитания, — он и тут не
знает, в чем заключается ее сущность и не составит ли она несчастие его детей.
Кто
знает, что такое les sentiments d'une mere, тот поймет,
как тревожилась Софья Михайловна, думая о будущем своего ангелочка.
— Да, ежели в этом смысле… но я должна вам сказать, что очень часто это слово употребляется и в другом смысле… Во всяком случае,
знаете что? попросите мосье Жасминова — от меня! — не задавать сочинений на темы, которые могут иметь два смысла! У меня живет немка, которая может… о, вы не
знаете,
как я несчастлива в своей семье! Муж мой… ох, если б не ангелочек!..
В мае Ольга Васильевна начала ходить в поле, где шла пахота и начался посев ярового. Работа заинтересовала ее; она присматривалась,
как управляющий распоряжался, ходил по пашне, тыкал палкою в вывороченные сохой комья земли, делал работникам выговоры и проч.; ей хотелось и самой что-нибудь
узнать, чему-нибудь научиться. На вопросы ее управляющий отвечал
как мог, но при этом лицо его выражало такое недоумение,
как будто он хотел сказать: ты-то
каким образом сюда попала?
— Нет, он не
знает… тебя, такого,
как ты теперь… не
знает! Пойдем.
Благодаря беготне дело сошло с рук благополучно; но затем предстояли еще и еще дела. Первое издание азбуки разошлось быстро, надо было готовиться к другому — уже без промахов. «Дивчину» заменили старухой и подписали: Домна; «Пана» заменили мужичком с топором за поясом и подписали: Потап-плотник. Но
как попасть в мысль и намерения «критики»? Пожалуй, будут сравнивать второе издание с первым и скажут: а! догадались! думаете, что надели маску, так вас под ней и не
узнают!
Все
знали, что ее можно «раздавить», И, следовательно, если б она даже просила о защите — хоть бы члена училищного совета, изредка навещавшего школу, — ей бы ответили:"С
какими вы все глупостями лезете —
какое нам дело!"
Целое после-обеда после этого она была
как в чаду, не
знала, что с нею делается. И жутко и сладко ей было в одно и то же время, но ничего ясного. Хаос переполнял все ее существо; она беспокойно ходила по комнате, перебирала платья, вещи, не
знала, что делать. Наконец, когда уже смерклось, от него пришел посланный и сказал, что Андрей Степаныч просит ее на чашку чая.
Один Непомнящий науськивает весело и бойко; другой — производит то же самое с шипеньем и пеною у рта; третий — не
знает,
как ему поспеть за двумя первыми.
Не
зная,
как освободиться от массы денег и от гнета бездельничества, он начинает коллекционировать.
Ежели Непомнящий не может ответить на вопрос, откуда и зачем он появился на арену газетной деятельности, то он очень хорошо
знает, в силу чего существование и процветание его вполне обеспечены. В отношении к Ахбедному та же задача представляется
как раз наоборот: он
знает, откуда и зачем он пришел, и не может ответить на вопрос, насколько обеспечено его существование в будущем.
— Так вы скажите, по крайней мере,
как нам быть. Муж от всего отпереться хочет:
знать не
знаю, ведать не ведаю… Только
как бы за это нам хуже не было? Аггей Семеныч следователя-то, поди, уж задарил.
В главной больнице, бывшей до того времени в ведении приказа общественного призрения, умывальники горели
как жар. Краснов, по очереди с специалистом Вилковым, ежедневно посещали больницу, пробовали пищу, принимали старое белье, строили новое, пополняли аптеку и проч. Губернатор,
узнав о такой неутомимой их деятельности, призвал их и похвалил.
Бодрецов воспользовался этим чрезвычайно ловко. Не принимая лично участия в общем угаре, он благодаря старым связям везде имел руку и сделался
как бы средоточием и историографом господствовавшей паники. С утра он уж был начинен самыми свежими новостями. Там-то открыли то-то; там нашли список имен; там, наконец… Иногда он многозначительно умолкал,
как бы заявляя, что
знает и еще кой-что, но дальше рассказывать несвоевременно…
По крайности,
как были крепостные, так
знали, что свой господин бьет, а нынче всякий, кому даже не к лицу, и тот тебе скулу своротить норовит.
—
Как же, сударь, возможно! все-таки…
Знал я, по крайней мере, что"свое место"у меня есть. Не позадачится в Москве — опять к барину: режьте меня на куски, а я оброка добыть не могу! И не что поделают."Ах ты, расподлая твоя душа! выпороть его!" — только и всего. А теперь я к кому явлюсь? Тогда у меня хоть церква своя, Спас-преображенья, была — пойду в воскресенье и помолюсь.
— И добро бы я не
знал, на
какие деньги они пьют! — продолжал волноваться Гришка, — есть у старика деньги, есть! Еще когда мы крепостными были, он припрятывал. Бывало, нарвет фруктов, да ночью и снесет к соседям, у кого ранжерей своих нет. Кто гривенничек, кто двугривенничек пожертвует… Разве я не помню! Помню я, даже очень помню,
как он гривенники обирал, и когда-нибудь все на свежую воду выведу! Ах, сделай милость! Сами пьют, а мне не только не поднесут, даже в собственную мою квартиру не пущают!
— "А это, говорит, меня не касается; я закон выполнить должен, а вы
как знаете".
Давно ли, кажется, я каждое дерево наперечет
знал, а тут,
как сад-то зарос, и я запутался.
И
как мне теперь весело, кабы вы
знали — точно нутро мое всё переменили!
— Не тронь! пускай все
знают, в
каком я интересе нахожусь! — зловеще прорычал он, — нынче смоешь, завтра опять вымажут.
Мысль бежать в Москву неотступно представлялась его уму. Бежать теперь же, не возвращаясь домой, — кстати, у него в кармане лежала зелененькая бумажка. В Москве он найдет место; только вот с паспортом
как быть? Тайком его не получишь, а
узнают отец с матерью — не пустят. Разве без паспорта уйти?
"В Москве и без пачпорта примут, или чистый добудут, — говорил он себе, — только на заработке прижмут. Ну, да одна голова не бедна! И
как это я, дурак, не догадался, что она гулящая? один в целом городе не
знал… именно несуразный!"
Вообще ему стало житься легче с тех пор,
как он решился шутить. Жену он с утра прибьет, а потом целый день ее не видит и не интересуется
знать, где она была. Старикам и в ус не дует; сам поест,
как и где попало, а им денег не дает. Ходил отец к городничему, опять просил сына высечь, но времена уж не те. Городничий — и тот полюбил Гришку.
Крепостное право совсем не так худо,
как о нем рассказывают, и если бы дворяне относились друг к другу строже, то бог
знает, когда еще этот вопрос поступил бы на очередь.
— Я
знаю это возражение, — отвечал я, — все столоначальники опираются на него,
как на каменную стену; но ведь дело совсем не так просто,
как ты его рисуешь. Тут целая система со множеством подробностей, со сложной обстановкой…
Я
узнал, что он приехал на короткое время и остановился в гостинице. Не столько дела привлекли его, сколько любопытство.
Какие могли быть у него дела с бюрократией? — конечно, никаких! Но для любознательности поводов было достаточно, и он не отрицал, что в обществе проснулось нечто вроде самочувствия. Не лишнее было принять это явление в соображение, в виду «знамени», которое он держал, и, быть может, даже воспользоваться им на вящее преуспеяние излюбленных интересов.
Прародитель имел организм первоначальный, непочатой; он не
знал, что такое нервы,
какие бывают болезни сердца, катары легких и т. п.
Старцы и юноши, люди свободных профессий и люди ярма, люди белой кости и чернь — все кружится в одном и том же омуте мелочей, не
зная, что, собственно, находится в конце этой неусыпающей суеты и
какое значение она имеет в экономии общечеловеческого прогресса.
Были ли у Имярека такие друзья? Был ли он сам таким другом? Конечно, был, но чего-то
как будто недоставало. Быть может, именно сёмужки. Он был когда-то здоров, но никогда настолько, чтобы быть настоящим другом. Он бывал и весел, но опять не настолько, сколько требуется от «друга». Анекдотов он совсем не
знал, гастрономом не был, в винах понимал очень мало. Жил как-то особняком, имел"образ мысли"и даже в манерах сохранял нечто резкое, несовместное с дружелюбием.