Неточные совпадения
Ежели мы спустимся ступенью ниже — в уезд, то увидим, что там мелочи
жизни выражаются еще грубее и еще меньше встречают отпора. Уезд исстари был вместилищем
людей одинаковой степени развития и одинакового отсутствия образа мыслей. Теперь, при готовых девизах из губернии, разномыслие исчезло окончательно. Даже жены чиновников не ссорятся, но единомышленно подвывают: «Ах, какой циркуляр!»
Культурный
человек сделался проницателен; он понял свою зависимость от
жизни масс и потому приспособляет последнюю так, чтобы будущее было для него обеспечено.
Шли в Сибирь, шли в солдаты, шли в работы на заводы и фабрики; лили слезы, но шли… Разве такая солидарность со злосчастием мыслима, ежели последнее не представляется обыденною мелочью
жизни? И разве не правы были жестокие сердца, говоря: „Помилуйте! или вы не видите, что эти
люди живы? А коли живы — стало быть, им ничего другого и не нужно“…
Встречаются и поныне
люди, на которых простое напоминание о праве
человека масс на участие в благах
жизни производит действие пытки.
Чтобы не чувствовать, как час за часом тянется серая
жизнь, нужно, чтобы
человека со всех сторон охватили мелочи, чтоб они с утра до вечера не давали ему опомниться.
Повторяю: роль солидного читателя приобретает преувеличенное значение благодаря тому, что у нас общественная
жизнь со всеми ее веяниями складывается преимущественно в столицах и больших городах, где солидные
люди, несмотря на свою сравнительную немногочисленность, стоят на первом плане.
Вообще это —
человек, не знающий самостоятельной
жизни, несмотря на то, что вся масса основного общественного труда лежит исключительно на его плечах.
Когда обида составляет единственное содержание
жизни, когда она преследует
человека, не давая ни минуты отдыха, тогда она, без всякой с его стороны преднамеренности, проникает во все закоулки сердца, наполняет все помыслы.
Так что, в сумме, вся независимость сводилась к тому, что
люди жили нелепою, чуть ли не юродивою
жизнью, неведомо с какого повода бравируя косые взгляды, которые метала на них центральная власть, и называя это"держанием знамени".
Впрочем, поездка в отдаленный край оказалась в этом случае пользительною. Связи с прежней
жизнью разом порвались: редко кто обо мне вспомнил, да я и сам не чувствовал потребности возвращаться к прошедшему. Новая
жизнь со всех сторон обступила меня; сначала это было похоже на полное одиночество (тоже своего рода существование), но впоследствии и
люди нашлись… Ведь везде живут
люди, как справедливо гласит пословица.
— Ну, да, и пресса недурна. Что же! пускай бюрократы побеспокоятся. Вообще любопытное время. Немножко, как будто, сумбуром отзывается, но… ничего! Я, по крайней мере, не разделяю тех опасений, которые высказываются некоторыми из
людей одного со мною лагеря. Нигде в Европе нет такой свободы, как в Англии, и между тем нигде не существует такого правильного течения
жизни. Стало быть, и мы можем ждать, что когда-нибудь внезапно смешавшиеся элементы
жизни разместятся по своим местам.
В эпохи нравственного и умственного умаления, когда реальное дело выпадает из рук, подобные фантасмагории совершаются нередко. Не находя удовлетворений в действительной
жизни, общество мечется наудачу и в изобилии выделяет из себя
людей, которые с жадностью бросаются на призрачные выдумки и в них обретают душевный мир. Ни споры, ни возражения тут не помогают, потому что, повторяю, в самой основе новоявленных вероучений лежит не сознательность, а призрачность. Нужен душевный мир — и только.
Такова была среда, которая охватывала Имярека с молодых ногтей. Живя среди массы
людей, из которых каждый устраивался по-своему, он и сам подчинялся общему закону разрозненности. Вместе с другими останавливался в недоумении перед задачами
жизни и не без уныния спрашивал себя: ужели дело
жизни в том и состоит, что оно для всех одинаково отсутствует?
Затем Имярек подвергал анализу самую
жизнь свою. Была ли эта
жизнь такова, чтобы притягивать к себе
людей даже в годину испытания? В чем состояло ее содержание?
Около ненависти группировалась и обычная апатия среднего
человека, который не умеет ни любить, ни ненавидеть, а поступает с таким расчетом, чтобы в его
жизнь не вкралось недоумение или неудобство.
Следовало бы тоже принять во внимание и прежнюю
жизнь человека, потому что, если не рассмотришь все хладнокровно, а накричишь с первого раза, — запугаешь только его, да и признанья настоящего не добьешься: а как с участием его расспросишь, как брат брата, — сам все выскажет и даже не просит о смягчении, и ожесточенья ни против кого нет, потому что ясно видит, что не я его наказываю, а закон.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный
человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Городничий. Нет, нет; позвольте уж мне самому. Бывали трудные случаи в
жизни, сходили, еще даже и спасибо получал. Авось бог вынесет и теперь. (Обращаясь к Бобчинскому.)Вы говорите, он молодой
человек?
И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает
жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостью
человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать.
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее
жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно и щедро.
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество
людей, которым во все случаи их
жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.