Под влиянием такого опьянения — одинаково власти и подобострастия —
люди представляются себе и другим уже не тем, что они есть в действительности, — людьми, а особенными, условными существами: дворянами, купцами, губернаторами, судьями, офицерами, царями, министрами, солдатами, подлежащими уже не обыкновенным человеческим обязанностям, а прежде всего и предпочтительно перед человеческими — дворянским, купеческим, губернаторским, судейским, офицерским, царским, министерским, солдатским обязанностям.
Вследствие неправильного развития, часто
людям представляется совершенно нормальным и естественным то, что, в сущности, составляет нелепейшее насилие природы.
Мать просила подвергнуть их очистительной присяге, с перезвоном колоколов и со всею процедурою, которая простым
людям представляется такою могущественною против человека, затворившего свою совесть зову чести.
Из этого изложения видно, что понятие трагического в немецкой эстетике соединяется с понятием судьбы, так что трагическая участь
человека представляется обыкновенно как «столкновение человека с судьбою», как следствие «вмешательства судьбы».
Неточные совпадения
Быть женой такого
человека, как Кознышев, после своего положения у госпожи Шталь
представлялось ей верхом счастья. Кроме того, она почти была уверена, что она влюблена в него. И сейчас это должно было решиться. Ей страшно было. Страшно было и то, что он скажет, и то, что он не скажет.
И ему
представлялся целый ряд этих сочных, сильных, не сомневающихся
людей, которые невольно всегда и везде обращали на себя его любопытное внимание.
Потом стали
представляться ей вопросы более отдаленного будущего: как она выведет детей в
люди.
Событие рождения сына (он был уверен, что будет сын), которое ему обещали, но в которое он всё-таки не мог верить, — так оно казалось необыкновенно, —
представлялось ему с одной стороны столь огромным и потому невозможным счастьем, с другой стороны — столь таинственным событием, что это воображаемое знание того, что будет, и вследствие того приготовление как к чему-то обыкновенному,
людьми же производимому, казалось ему возмутительно и унизительно.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и жена, и неизвестный гость
представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми
людьми уже будут другие.