Неточные совпадения
Вор-новотор ходил на них с пушечным снарядом,
палил неослабляючи и, перепалив всех, заключил мир, то
есть у заугольников
ел палтусину, [Па́лтусина — мясо беломорской рыбы палтуса.] у сычужников — сычуги.
Одоевец пошел против бунтовщиков и тоже начал неослабно
палить, но, должно
быть,
палил зря, потому что бунтовщики не только не смирялись, но увлекли за собой чернонёбых и губошлепов.
Было свежее майское утро, и с неба
падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной ночи глуповцы улеглись
спать, и в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но
были остановлены.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и
пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька
напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
Время между тем продолжало тянуться с безнадежною вялостью: обедали-обедали, пили-пили, а солнце все высоко стоит. Начали
спать. Спали-спали, весь хмель переспали, наконец начали вставать.
Тем не менее Бородавкин сразу
палить не решился; он
был слишком педант, чтобы впасть в столь явную административную ошибку.
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его
было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни
было, результат его убеждений
был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом
пали на колени.
Положение
было неловкое; наступила темень, сделалось холодно и сыро, и в поле показались волки. Бородавкин ощутил припадок благоразумия и издал приказ: всю ночь не
спать и дрожать.
На пятый день отправились обратно в Навозную слободу и по дороге вытоптали другое озимое поле. Шли целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной позиции. Пришлось брать с бою эту позицию, но так как порох
был не настоящий, то, как ни
палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать не могли.
В довершение всего глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько, что цена на эти продукты
упала до невероятности. Последовал экономический кризис, и не
было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяснить, что это-то и
есть настоящее процветание. Не только драгоценных металлов и мехов не получали обыватели в обмен за свои продукты, но не на что
было купить даже хлеба.
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки
спали, он вышел, крадучись, на улицу и во множестве разбросал листочки, на которых
был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте,
ешьте и
пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои
попалите, сами погорите — что хорошего!
— То-то! уж ты сделай милость, не издавай! Смотри, как за это прохвосту-то (так называли они Беневоленского) досталось! Стало
быть, коли опять за то же примешься, как бы и тебе и нам в ответ не
попасть!
Ел сначала все, что
попало, но когда отъелся, то стал употреблять преимущественно так называемую не́чисть, между которой отдавал предпочтение давленине и лягушкам.
Председатель вставал с места и начинал корчиться; примеру его следовали другие; потом мало-помалу все начинали скакать, кружиться,
петь и кричать и производили эти неистовства до тех пор, покуда, совершенно измученные, не
падали ниц.
Он
спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее;
ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Думали сначала, что он
будет палить, но, заглянув на градоначальнический двор, где стоял пушечный снаряд, из которого обыкновенно
палили в обывателей, убедились, что пушки стоят незаряженные.
Первым действием в сем смысле должен
быть суровый вид, от коего обыватели мгновенно
пали бы на колени.
А вот что: в одном городе градоначальник
будет довольствоваться благоразумными распоряжениями, а в другом, соседнем, другой градоначальник, при тех же обстоятельствах,
будет уже
палить.
Ибо, как я однажды сказал, ежели градоначальник
будет палить без расчета, то со временем ему даже не с кем
будет распорядиться…
Утвердившись таким образом в самом центре, единомыслие градоначальническое неминуемо повлечет за собой и единомыслие всеобщее. Всякий обыватель, уразумев, что градоначальники: а) распоряжаются единомысленно, б)
палят также единомысленно, —
будет единомысленно же и изготовляться к воспринятию сих мероприятий. Ибо от такого единомыслия некуда
будет им деваться. Не
будет, следственно, ни свары, ни розни, а
будут распоряжения и пальба повсеместная.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не
спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда
будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься
спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и
было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я
буду спокоен в сердце.
К нам земская полиция // Не
попадала по́ году, — // Вот
были времена!
Пир кончился, расходится // Народ. Уснув, осталися // Под ивой наши странники, // И тут же
спал Ионушка // Да несколько упившихся // Не в меру мужиков. // Качаясь, Савва с Гришею // Вели домой родителя // И
пели; в чистом воздухе // Над Волгой, как набатные, // Согласные и сильные // Гремели голоса:
Ой, страшно
будет спать!..