Неточные совпадения
Шли головотяпы домой и воздыхали. «Воздыхали не ослабляючи, вопияли сильно!» — свидетельствует летописец. «Вот
она, княжеская правда какова!» — говорили они. И еще говорили: «Та́кали мы, та́кали, да и прота́кали!» Один
же из них, взяв гусли, запел...
Так, например, он говорит, что на первом градоначальнике была надета та самая голова, которую выбросил из телеги посланный Винтергальтера и которую капитан-исправник приставил к туловищу неизвестного лейб-кампанца; на втором
же градоначальнике была надета прежняя голова, которую наскоро исправил Байбаков, по приказанию помощника городничего, набивши
ее, по ошибке, вместо музыки вышедшими из употребления предписаниями.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове
она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии
же оказалась сестрою Марата [Марат в то время не был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.
Вести о «глуповском нелепом и смеха достойном смятении» достигли наконец и до начальства. Велено было «беспутную оную Клемантинку, сыскав, представить, а которые есть у
нее сообщники, то и тех, сыскав, представить
же, а глуповцам крепко-накрепко наказать, дабы неповинных граждан в реке занапрасно не утапливали и с раската звериным обычаем не сбрасывали». Но известия о назначении нового градоначальника все еще не получалось.
Между тем дела в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на том, что
она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда
же пятого Ивашку, как были остановлены именитым гражданином Силой Терентьевым Пузановым.
Между тем Амалия Штокфиш распоряжалась: назначила с мещан по алтыну с каждого двора, с купцов
же по фунту чаю да по голове сахару по большой. Потом поехала в казармы и из собственных рук поднесла солдатам по чарке водки и по куску пирога. Возвращаясь домой,
она встретила на дороге помощника градоначальника и стряпчего, которые гнали хворостиной гусей с луга.
Дело в том, что
она продолжала сидеть в клетке на площади, и глуповцам в сладость было, в часы досуга, приходить дразнить
ее, так как
она остервенялась при этом неслыханно, в особенности
же когда к
ее телу прикасались концами раскаленных железных прутьев.
Да и кто
же может сказать, долго ли просуществовала бы построенная Бородавкиным академия и какие принесла бы
она плоды?
Но этим дело не ограничилось. Не прошло часа, как на той
же площади появилась юродивая Анисьюшка.
Она несла в руках крошечный узелок и, севши посередь базара, начала ковырять пальцем ямку. И
ее обступили старики.
При первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою
она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то
же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла
она перед ними, та
же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по лицу
ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
Очевидно, что когда эти две энергии встречаются, то из этого всегда происходит нечто весьма любопытное. Нет бунта, но и покорности настоящей нет. Есть что-то среднее, чему мы видали примеры при крепостном праве. Бывало, попадется барыне таракан в супе, призовет
она повара и велит того таракана съесть. Возьмет повар таракана в рот, видимым образом жует его, а глотать не глотает. Точно так
же было и с глуповцами: жевали они довольно, а глотать не глотали.
Этого мало: в первый
же праздничный день он собрал генеральную сходку глуповцев и перед
нею формальным образом подтвердил свои взгляды на администрацию.
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас
же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний
ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них не было, а плотники были неученые и не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только, быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
Когда
же Помпадурша была,"за слабое держание некоторой тайности", сослана в монастырь и пострижена под именем инокини Нимфодоры, то он первый бросил в
нее камнем и написал"Повесть о некоторой многолюбивой жене", в которой делал очень ясные намеки на прежнюю свою благодетельницу.
Воры-сердцеведцы встречаются чрезвычайно редко; чаще
же случается, что мошенник даже самый грандиозный только в этой сфере и является замечательным деятелем, вне
же пределов
ее никаких способностей не выказывает.
Все в
ней было полно какого-то скромного и в то
же время не безрасчетного изящества, начиная от духов violettes de Parmes, [Пармские фиалки (франц.).] которым опрыскан был
ее платок, и кончая щегольскою перчаткой, обтягивавшей
ее маленькую, аристократическую ручку.
— Нет, я не та, которую ты во мне подозреваешь, — продолжала между тем таинственная незнакомка, как бы угадав его мысли, — я не Аксиньюшка, ибо недостойна облобызать даже прах
ее ног. Я просто такая
же грешница, как и ты!
Она остановилась, подавленная скорбными воспоминаниями; он
же алчно простирал руки, как бы желая осязать это непостижимое существо.
Но при первом
же земном ощущении
она поняла, что жажда
ее не удовлетворена…» и т. д.
— И так это меня обидело, — продолжала
она, всхлипывая, — уж и не знаю как!"За что
же, мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит, может, будешь видеть", — и был таков.
Основные начала
ее учения были те
же, что у Парамоши и Яшеньки, то есть, что работать не следует, а следует созерцать."
Ежели у человека есть под руками говядина, то он, конечно, охотнее питается
ею, нежели другими, менее питательными веществами; но если мяса нет, то он столь
же охотно питается хлебом, а буде и хлеба недостаточно, то и лебедою.
Он спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас
же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах
ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Прямая линия соблазняла его не ради того, что
она в то
же время есть и кратчайшая — ему нечего было делать с краткостью, — а ради того, что по
ней можно было весь век маршировать и ни до чего не домаршироваться.
Наткнувшись на какую-нибудь неправильность, Угрюм-Бурчеев на минуту вперял в
нее недоумевающий взор, но тотчас
же выходил из оцепенения и молча делал жест вперед, как бы проектируя прямую линию.
Масса, с тайными вздохами ломавшая дома свои, с тайными
же вздохами закопошилась в воде. Казалось, что рабочие силы Глупова сделались неистощимыми и что чем более заявляла себя бесстыжесть притязаний, тем растяжимее становилась сумма орудий, подлежащих
ее эксплуатации.
И что ж! — все эти мечты рушились на другое
же утро. Как ни старательно утаптывали глуповцы вновь созданную плотину, как ни охраняли они
ее неприкосновенность в течение целой ночи, измена уже успела проникнуть в ряды их.
Таким образом, употребив первоначально меру кротости, градоначальник должен прилежно смотреть, оказала ли
она надлежащий плод, и когда убедится, что оказала, то может уйти домой; когда
же увидит, что плода нет, то обязан, нимало не медля, приступить к мерам последующим.