Неточные совпадения
— Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! — уговаривал
толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из административного оцепенения.
В то же время он секретно мигнул Байбакову, который, увидев этот знак, немедленно скрылся.
На нем был надет лейб-кампанский мундир; голова его была сильно перепачкана грязью и
в нескольких местах побита. Несмотря на это, он ловко выскочил с телеги, сверкнул на
толпу глазами.
Волнение было подавлено сразу;
в этой недавно столь грозно гудевшей
толпе водворилась такая тишина, что можно было расслышать, как жужжал комар, прилетевший из соседнего болота подивиться на «сие нелепое и смеха достойное глуповское смятение».
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из них более накопилось недоимки, к сборщику незаметно подъехали столь известные обывателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним
в виду всей
толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который за минуту перед тем был привезен
в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели.
Толпа медленно и
в молчании разошлась.
В таком положении были дела, когда мужественных страдальцев повели к раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою
толпа, посреди которой недреманным оком [«Недреманное око», или «недремлющее око» —
в дан — ном случае подразумевается жандармское отделение.] бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников немедленно освободили.
В это время к
толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую
в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами.
Толпа заволновалась.
Тем не менее глуповцы прослезились и начали нудить помощника градоначальника, чтобы вновь принял бразды правления; но он, до поимки Дуньки, с твердостью от того отказался. Послышались
в толпе вздохи; раздались восклицания: «Ах! согрешения наши великие!» — но помощник градоначальника был непоколебим.
— Атаманы-молодцы!
в ком еще крамола осталась — выходи! — гаркнул голос из
толпы.
Когда читалась эта отписка,
в толпе раздавались рыдания, а посадская жена Аксинья Гунявая, воспалившись ревностью великою, тут же высыпала из кошеля два двугривенных и положила основание капиталу, для поимки Дуньки предназначенному.
Надели на Евсеича арестантский убор и, «подобно невесте, навстречу жениха грядущей», повели
в сопровождении двух престарелых инвалидов на съезжую. По мере того как кортеж приближался,
толпы глуповцев расступались и давали дорогу.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда
толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла
в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся
в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться
в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась
в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками.
В таком положении застала ее
толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
В исходе седьмого
в церквах заблаговестили, и улицы наполнились пестрыми
толпами народа.
— Все ли вы тут? — раздается
в толпе женский голос, — один, другой… Николка-то где?
На этот призыв выходит из
толпы парень и с разбега бросается
в пламя. Проходит одна томительная минута, другая. Обрушиваются балки одна за другой, трещит потолок. Наконец парень показывается среди облаков дыма; шапка и полушубок на нем затлелись,
в руках ничего нет. Слышится вопль:"Матренка! Матренка! где ты?" — потом следуют утешения, сопровождаемые предположениями, что, вероятно, Матренка с испуга убежала на огород…
Вдруг,
в стороне, из глубины пустого сарая раздается нечеловеческий вопль, заставляющий даже эту совсем обеспамятевшую
толпу перекреститься и вскрикнуть:"Спаси, Господи!"Весь или почти весь народ устремляется по направлению этого крика.
Толпа, оставшаяся без крова, пропитания и одежды, повалила
в город, но и там встретилась с общим смятением.
Казалось, что весь этот ряд — не что иное, как сонное мечтание,
в котором мелькают образы без лиц,
в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей
толпы…
Один только штатский советник Двоекуров с выгодою выделялся из этой пестрой
толпы администраторов, являл ум тонкий и проницательный и вообще выказывал себя продолжателем того преобразовательного дела, которым ознаменовалось начало восемнадцатого столетия
в России.
— Выходи, Федька! небось! выходи! — раздавалось
в толпе.
Шесть девиц, одетых
в прозрачные хитоны, несли на носилках Перунов болван; впереди,
в восторженном состоянии, скакала предводительша, прикрытая одними страусовыми перьями; сзади следовала
толпа дворян и дворянок, между которыми виднелись почетнейшие представители глуповского купечества (мужики, мещане и краснорядцы победнее кланялись
в это время Волосу).
У самого главного выхода стоял Угрюм-Бурчеев и вперял
в толпу цепенящий взор…
Затем
толпы с гиком бросились
в воду и стали погружать материал на дно.
Таков был первый глуповский демагог. [Демаго́г — человек, добивающийся популярности
в народе лестью, лживыми обещаниями, потворствующий инстинктам
толпы.]
В эту торжественную минуту Угрюм-Бурчеев вдруг обернулся всем корпусом к оцепенелой
толпе и ясным голосом произнес...
Мне неоднократно случалось
в сем триумфальном виде выходить к обывательским
толпам, и когда я звучным и приятным голосом восклицал:"Здорово, ребята!" — то, ручаюсь честью, не много нашлось бы таких, кои не согласились бы, по первому моему приветливому знаку, броситься
в воду и утопиться, лишь бы снискать благосклонное мое одобрение.
По большей части сих мероприятий (особенно если они употреблены благовременно и быстро) бывает достаточно; однако может случиться и так, что
толпа, как бы окоченев
в своей грубости и закоренелости, коснеет
в ожесточении.
Неточные совпадения
И скатерть развернулася, // Откудова ни взялися // Две дюжие руки: // Ведро вина поставили, // Горой наклали хлебушка // И спрятались опять. // Крестьяне подкрепилися. // Роман за караульного // Остался у ведра, // А прочие вмешалися //
В толпу — искать счастливого: // Им крепко захотелося // Скорей попасть домой…
В толпе горластой, праздничной // Похаживали странники, // Прокликивали клич: // «Эй! нет ли где счастливого?
Бурмистр
в толпу отправился;
Да, видно, Бог прогневался. // Как восемь лет исполнилось // Сыночку моему, //
В подпаски свекор сдал его. // Однажды жду Федотушку — // Скотина уж пригналася, // На улицу иду. // Там видимо-невидимо // Народу! Я прислушалась // И бросилась
в толпу. // Гляжу, Федота бледного // Силантий держит за ухо. // «Что держишь ты его?» // — Посечь хотим маненичко: // Овечками прикармливать // Надумал он волков! — // Я вырвала Федотушку, // Да с ног Силантья-старосту // И сбила невзначай.
Под утро поразъехалась, // Поразбрелась
толпа. // Крестьяне спать надумали, // Вдруг тройка с колокольчиком // Откуда ни взялась, // Летит! а
в ней качается // Какой-то барин кругленький, // Усатенький, пузатенький, // С сигарочкой во рту. // Крестьяне разом бросились // К дороге, сняли шапочки, // Низенько поклонилися, // Повыстроились
в ряд // И тройке с колокольчиком // Загородили путь…