В течение ночи мои опасения насчет того, что в Тебенькове, чего доброго, произойдет «спасительный кризис», последствием которого будет соглашение с князем Иваном Семенычем, превратились в жгучее, почти несносное беспокойство.
К перекличке, как и всегда, явился Дрозд и стал на левом фланге. Перекличка сошла благополучно. Юнкера оказались налицо. Никаких событий
в течение ночи не произошло. Дрозд перешел на середину роты.
Но Аннинька даже в постели долго не могла успокоиться, вздрагивала, металась, по нескольку раз
в течение ночи вскакивала и разговаривала сама с собой.
Жена одного из них, не спавшая всю ночь, показала, что все три сторожа
в течение ночи спали, как убитые, и не оставляли своих постелей ни на минуту; бедняги не знали, что в этой жалкой арестантской могут водиться такие звери.
Неточные совпадения
Вчера, с 9-го на 10-е
ночью,
течением отнесло нас на 35 миль
в сутки, против счисления к норду, несмотря на то, что накануне была хорошая обсервация, и мы очутились выше Батана.
Привалов по целым часам лежал неподвижно на своей кушетке или, как маятник, бродил из угла
в угол. Но всего хуже, конечно, были
ночи, когда все кругом затихало и безысходная тоска наваливалась на Привалова мертвым гнетом. Он тысячу раз перебирал все, что пережил
в течение этого лета, и ему начинало казаться, что все это было только блестящим, счастливым сном, который рассеялся как туман.
Третью неделю проводил доктор у постели больной, переживая шаг за шагом все фазисы болезни. Он сам теперь походил на больного: лицо осунулось, глаза ввалились, кожа потемнела.
В течение первых двух недель доктор не спал и трех
ночей.
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного счастья. Собственно говоря, он плыл по
течению, которое с первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он
ночью вышел из половодовского дома
в достопамятный день бала, унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась
в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»
В течение памятного дня, когда он отыскал Малек-Аделя, Чертопханов чувствовал одну лишь блаженную радость… но на другое утро, когда он под низким навесом постоялого дворика стал седлать свою находку, близ которой провел всю
ночь, что-то
в первый раз его кольнуло…