Неточные совпадения
Я говорю это не в смысле разности в языке — для культурного
человека это неудобство легко устранимое, — но трудно,
почти невыносимо в молчании снедать боль сердца, ту щемящую боль, которая зародилась где-нибудь на берегах Иловли 2 и по пятам пришла за вами к самой подошве Мальберга.
Если даже ему, истомленному
человеку тягла, надо «
честь знать», то что же сказать о празднолюбце, о бонапартисте, у которого ни назади, ни впереди нет ничего, кроме умственного и нравственного декольте?
В качестве партикулярных
людей многие из них не прочь
почитать и даже «писнуть» что-нибудь, в карамзинско-державинском роде 28.
С
человеком, которого супруге я не имел
чести быть представленным?
И, что всего удивительнее, благодаря Колупаевым и споспешествующим им quibus auxiliis, [покровителям] сам мужик
почти убежден, что только вредный и преисполненный превратных толкований
человек может не обсчитать его.
Недостатка в движении, конечно, нет (да и не может не быть движения в городе с
почти миллионным населением), но это какое-то озабоченное,
почти вымученное движение, как будто всем этим двигающимся взад и вперед
людям до смерти хочется куда-то убежать.
Сродного сословия
людей в курортах
почти нет, ибо нельзя же считать таковыми ту незаметную горсть туземных и иноземных негоциантов, которые торгуют (и бог весть, одним ли тем, что у них на полках лежит?) в бараках и колоннадах вдоль променад, или тех антрепренеров лакейских послуг, которые тем только и отличаются (разумеется, я не говорю о мошне) от обыкновенных лакеев и кнехтов, что имеют право громче произносить: pst! pst!
В Париже, кроме Елисейских полей, а в прочих кварталах, кроме немногих казенных домов и отелей очень богатых
людей,
почти нет дома, которого нижний этаж не был бы предназначен для ресторанов и магазинов.
Люди всходят на трибуну и говорят Но не потому говорят, что слово, как долго сдержанный поток, само собой рвется наружу, а потому что, принадлежа к известной политической партии, невозможно, хоть от времени до времени, не делать
чести знамени.
— Идеал, хотите вы сказать? Сомневаюсь. В сущности, разговаривать не только не обременительно, но даже приятно. Постоянное молчание приводит к угрюмости, а угрюмость — к пьянству. Напротив того,
человек, имеющий привычку пользоваться даром слова, очень скоро забывает об водке и употребляет лишь такие напитки, которые способствуют общительности. Русские очень талантливы, но они
почти совсем не разговаривают. Вот когда они начнут разговаривать…
Кроме того, в девочке всё было еще ожидания, а Сережа был уже
почти человек, и любимый человек; в нем уже боролись мысли, чувства; он понимал, он любил, он судил ее, думала она, вспоминая его слова и взгляды.
У русского человека недостаточно сильно сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с
честью человека, что она формирует личность.
И не то странно, не то было бы дивно, что Бог в самом деле существует, но то дивно, что такая мысль — мысль о необходимости Бога — могла залезть в голову такому дикому и злому животному, как человек, до того она свята, до того она трогательна, до того премудра и до того она делает
честь человеку.
Неточные совпадения
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую
честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого
человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Добчинский. Молодой, молодой
человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и
почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной
человек. (К Софье.) Я и сам имею
честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
Стародум. Как понимать должно тому, у кого она в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных
людей. Это чувство вкоренено в мое воспитание. В твоем вижу и
почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещенным.
Это
люди, как и все другие, с тою только оговоркою, что природные их свойства обросли массой наносных атомов, за которою
почти ничего не видно.