По совести говорю: общество, в котором"учение о шкуре"утвердилось на прочных основаниях, общество, которого творческие силы всецело подавлены, одним словом: случайность — такое общество, какие бы внешние усилия оно ни делало, не может прийти ни к безопасности, ни к спокойствию, ни даже к простому благочинию. Ни к чему, кроме бессрочного вращания, в порочном кругу тревог, и
в конце концов… самоумерщвления.
Но я, признаюсь, был обрадован, потому что с этими земцами, как ни будь осторожен и консервативен, наверное,
в конце концов в чем-нибудь да проштрафишься. Сверх того, мы подъезжали к Кёльну, и в голове моей созрел предательский проект: при перемене вагонов засесть на несколько станций в третий класс, чтоб избежать дальнейших собеседований по делам внутренней политики.
Неточные совпадения
Перед глазами у вас снует взад и вперед пестрая толпа;
в ушах гудит разноязычный говор, и все это сопровождается таким однообразием форм (вечный праздник со стороны наезжих, и вечная лакейская беготня — со стороны туземцев), что под
конец утрачивается даже ясное сознание времен дня.
Мальчик без штанов. У нас, брат, без правила ни на шаг. Скучно тебе — правило; весело — опять правило. Сел — правило, встал — правило. Задуматься, слово молвить — нельзя без правила. У нас, брат, даже прыщик и тот должен почесаться прежде, нежели вскочит. И
в конце всякого правила или поронцы, или
в холодную. Вот и я без штанов, по правилу,хожу. А тебе
в штанах небось лучше?
Весьма может статься, что я не прав (охотно сознаюсь
в моей некомпетентности), но мне кажется, что именно для этой последней цели собраны
в берлинском университете ученые знаменитости со всех
концов Германии.
Мне нравился молодой задор русских газет, которые
в один голос предвещали
конец административному произволу и громко призывали на печать кары суда.
С окончанием войны пьяный угар прошел и наступило веселое похмелье
конца пятидесятых годов.
В это время Париж уже перестал быть светочем мира и сделался сокровищницей женских обнаженностей и съестных приманок. Нечего было ждать оттуда, кроме модного покроя штанов, а следовательно, не об чем было и вопрошать. Приходилось искать пищи около себя… И вот тогда-то именно и было положено основание той"благородной тоске", о которой я столько раз упоминал
в предыдущих очерках.
Но такой ораторской силы
в настоящее время
в палате нет, да ежели бы она и была, то вряд ли бы ей удалось прошибить толстомясых буржуа, которых нагнал
в палату со всех
концов Франции пресловутый scrutin d'arrondissements, [принцип выборов по округам] выдвинувший вперед исключительно местный элемент.
Действительно, приехавши
в конце августа прямо
в Париж, я подумал, что ошибкой очутился
в Москве,
в Охотном ряду. Там тоже живут благополучные люди, а известно, что никто не выделяет такую массу естественных зловоний, как благополучный человек.
Поэтому когда рабочие начинают предъявлять требования, то он, конечно, для формы покобенится, но именно только для формы,
в конце же
концов благодушно скажет: нате! рвите мои внутренности… ненасытные!
Не будучи
в состоянии заглотать все, что плывет к нему со всех
концов любезного отечества, он добродушно уделяет меньшей братии, за удешевленную цену, то, что не может пожрать сам.
И еще говорят, что
в последнее время
в Париже уже начинается движение, имеющее положить
конец владычеству буржуазии.
Голос смолк; послышался шорох удаляющихся шагов; затем опять ходьба, шуршанье бумагами. Наконец дверь отворилась, и
в ней показался бледный и отощалый человек с встревоженным лицом.
В боковых дверях, ведущих
в соседнюю комнату, мелькнул
конец удаляющегося черного платья.
— Не имела
в виду! разве это резон? У нас, батюшка, все нужно иметь
в виду! И все на самый худой
конец! Нет, да вы, сделайте милость, представьте себе… ведь подорожная была уж готова…
в Пинегу!! Ведь
в этой Пинеге, сказывают, даже семга не живет!
В Париже отличная груша дюшес стоит десять су, а
в Красном Холму ее ни за какие деньги не укупишь.
В Париже бутылка прекраснейшего ПонтИ-КанИ стоит шесть франков, а
в Красном Холму за Зызыкинскую отраву надо заплатить три рубля. И так далее, без
конца. И все это не только не выходит из пределов Краснохолмских идеалов, но и вполне подтверждает оные. Даже театры найдутся такие, которые по горло уконтентуют самого требовательного Краснохолмского обывателя.
Речь моя произвела потрясающее действие. Но
в первую минуту не было ни криков, ни волнения; напротив, все сидели молча, словно подавленные. Тайные советники жевали и, может быть, надеялись, что сейчас сызнова обедать начнут; Матрена Ивановна крестилась; у Федора Сергеича глаза были полны слез; у Капитолины Егоровны покраснел кончик носа. Захар Иваныч первый положил
конец молчанию, сказав...
Вообще это человек несложных требований, невыспренних идеалов, который
в случае нужды пойдет на компромисс: только не добивай до
конца!
И
в этой свалке его бьют, бьют, бьют без
конца!
Ни начала, ни
конца у этих афоризмов уследить невозможно, а между тем он так самодовольно долбит ими, точно
в них, и только
в них одних, заключается патент на дальнейшее существование.
Не без труда и не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что
в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и
концы в воду.
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается
в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то идет, вон
в конце улицы.
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни и шум.
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «Убей!» Я
в ноги кланялась: // «Убей! один
конец!» // Повесил вожжи батюшка.
«Я деньги принесу!» // — А где найдешь?
В уме ли ты? // Верст тридцать пять до мельницы, // А через час присутствию //
Конец, любезный мой!