Неточные совпадения
О, русский мальчик! может быть, я скучноговорю, но лучше пусть буду я
говорить скучно, нежели вести веселый разговор и в то же
время чувствовать, что нахожусь под следствием и судом!
Во-первых, он с незапамятных
времен воздерживался от ежовых рукавиц и митирогнозии, что заставляло соседей
говорить: да и куда ж им, колбасникам!
Представьте себе, что вы хотите знать, каким образом и почему петербургские обер-полицаймейстеры начали именоваться градоначальниками, а вам на это
говорят, что для точного уразумения этого события необходимо прочитать"Историю России с древнейших
времен"Соловьева.
А в Берлине каждый магазин так, кажется, и
говорит проходящему, что человек, желающий приобрести фланелевую куртку, тогда только получит искомое, ежели предварительно ознакомится с полным курсом"Истории фланелевых курток с древнейших
времен".
Откровенно
говоря, я думаю, что слова эти даже не представляют для западного человека интереса новизны. Несомненно, что и он в свое
время прошел сквозь все эти"слова", но только позабылих. И «неотносящиеся дела» у него были, и «тоска» была, и Тяпкин-Ляпкин, в качестве козла отпущения, был, и многое другое, чем мы мним его удивить. Все было, но все позабылось, сделалось ненужным…
— Вы, сударь, не шутите с ябедниками, —
говорил он мне, — в древние
времена ябедник представлял собою сосуд, в котором общественная скорбь находила единственное и всегда готовое убежище.
Как это ни странно с первого взгляда, но приходится согласиться, что устами Удава
говорит сама истина. Да, хорошо в те
времена жилось. Ежели тебе тошно или Сквозник-Дмухановский одолел — беги к Ивану Иванычу. Иван Иваныч не помог (не сумел"застоять") — недалеко и в кабак сходить. Там уж с утра ябедник Ризположенский с пером за ухом ждет. Настрочил, запечатал, послал… Не успел оглянуться — вдруг, динь-динь, колокольчик звенит. Кто приехал? Иван Александров Хлестаков приехал! Ну, слава богу!
Тем не менее для меня не лишено, важности то обстоятельство, что в течение почти тридцатипятилетней литературной деятельности я ни разу не сидел в кутузке.
Говорят, будто в древности такие случаи бывали, но в позднейшие
времена было многое, даже, можно сказать, все было, а кутузки не было. Как хотите, а нельзя не быть за это признательным. Но не придется ли познакомиться с кутузкой теперь, когда литературу ожидает покровительство судов? — вот в чем вопрос.
— Примером-с? ну, что бы, например? Ну, например, в настоящую минуту вы идете завтракать. Следовательно, вот так и извольте
говорить: понеже наступило
время, когда я имею обыкновение завтракать, завтрак же можно получить только в ресторане, — того ради поеду в ресторан (или в отель) и закажу, что мне понравится.
— Ах, ваше сиятельство! Тогда извольте
говорить так: понеже я не голоден, то хотя и наступило
время, когда я имею обыкновение завтракать, но понеже…
— По-ни-ма-ю!.. Однако вы напомнили мне, что и в самом дело наступило
время, когда я обыкновенно завтракаю… да! как бишь это вы учили меня
говорить? Понеже наступило
время…
Люди всходят на трибуну и
говорят Но не потому
говорят, что слово, как долго сдержанный поток, само собой рвется наружу, а потому что, принадлежа к известной политической партии, невозможно, хоть от
времени до
времени, не делать чести знамени.
Вообще
говоря, в предлагаемом этюде о французах я исключительно разумею французскую буржуазию, которая в настоящее
время представляет собой управляющее сословие.
И еще
говорят, что в последнее
время в Париже уже начинается движение, имеющее положить конец владычеству буржуазии.
Такие разоблачения могут измучить, и хотя я не
говорю, чтоб на всех одинаково лежала печать подобных нравственных страданий, но думаю, что в скрытом виде даже в отъявленном шалопае от
времени до
времени шевелится смутное ощущение неклейности и бесцельности жизни.
— Да еще что вышло! Подслушал этта наш разговор господин один из русских и заступился за нас, заказал. А после обеда и подсел к нам: не можете ли вы,
говорит, мне на короткое
время взаймы дать? Ну, нечего делать, вынул пятифранковик, одолжил.
— И я тоже
говорю. Только сердитые нынче
времена настали, доложу вам! Давно уж у бога милости просим — ан все ее нет!
Как бы то ни было, но для нас, мужей совета и опыта, пустяки составляют тот средний жизненный уровень, которому мы фаталистически подчиняемся. Я не
говорю, что тут есть сознательное"примирение", но в существовании"подчинения"сомневаться не могу. И благо нам. Пустяки служат для нас оправданием в глазах сердцеведцев; они представляют собой нечто равносильное патенту на жизнь, и в то же
время настолько одурманивают совесть, что избавляют от необходимости ненавидеть или презирать…
И вот, когда очутишься между двумя такими голосами, из которых один
говорит:"правильно!", а другой:"правильно, черт возьми, но несносно!", вот тогда-то и приходит на ум: а что, ежели я до
времени помолчу!
Целых четыре дня я кружился по Парижу с Капоттом, и все это
время он без умолку
говорил. Часто он повторялся, еще чаще противоречил сам себе, но так как мне, в сущности, было все равно, что ни слушать, лишь бы упразднить представление"свиньи", то я не только не возражал, но даже механическим поматыванием головы как бы приглашал его продолжать. Многого, вероятно, я и совсем не слыхал, довольствуясь тем, что в ушах моих не переставаючи раздавался шум.
— Подобно древним римлянам, русские
времен возрождения усвоили себе клич: panem et circenses! [Хлеба и зрелищ!] И притом чтобы даром. Но circenses у вас отродясь никогда не бывало (кроме секуций при волостных правлениях), а panem начал поедать жучок. Поэтому-то мне кажется, старый князь Букиазба был прав,
говоря: во избежание затруднений, необходимо в них сию прихоть истреблять.
Говоря безотносительно, эта мстительность была бы не очень-то страшна, но то-то вот и есть, что времена-то нынче переходчивые: не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же
время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Неточные совпадения
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы
говорили. Пожалуйста, и в другое тоже
время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это
время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода?
Говорят тебе, никого не велено пускать».
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! —
говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
"Несмотря на добродушие Менелая, —
говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во
время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
«Он же, —
говорит по этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не
время, ибо не готовы еще собираемые известным мне способом для сего материалы.