Неточные совпадения
Сказав это, он устремил такой пронзительный взгляд в даль, что я сразу понял, что сей человек ни перед какими видами несостоятельным
себя не окажет.
— Да разве я об Шнейдерше!.. Schneider! mais elle est unique! [Но она несравненна!] Шнейдер… это… это… Но я вам
скажу, и помпадурша! Elle ne se gratte pas les hanches, — c'est vrai! mais si elle se les grattait! [Она, правда, не чешет
себе бедер, — но если бы она их чесала!] я не ручаюсь, что и вы… Человек! четыре бутылки шампанского!
Еще на нашей памяти дворянские собрания были шумны и многолюдны, и хотя предметом их было охранение только одного-единственного права, но это единственное право обладало такою способностью проникать и окрашивать все, что к нему ни прикасалось, что само по
себе представляло, так
сказать, целый пантеон прав.
— Земледелие уничтожено, промышленность чуть-чуть дышит (прошедшим летом, в мою бытность в уездном городе, мне понадобилось пришить пуговицу к пальто, и я буквально — a la lettre! — не нашел человека, который взял бы на
себя эту операцию!), в торговле застой…
скажите, куда мы идем!
Мы были благодарны за факт, но мы, конечно, будем не меньше благодарить и за тире, ибо, как я
сказал уже выше, право благодарить есть, так
сказать, лучшее и преимущественнейшее право, которое мы за
собой признаем!
— Иду, знаете, дозором, и вдруг вижу — благородные люди! И можно
сказать, даже в очень веселом виде-с! Время, знаете, ночное-с… местожительства объявить не могут… Ну-с, конечно, как сам благородный человек… по силе возможности-с… Сейчас к
себе на квартиру-с… Диван-с, подушки-с…
Излагая все сие, не ищу для
себя почестей, но буду доволен, ежели за все подъятые мною труды предоставлено мне будет хотя единое утешение утешение
сказать: „И моего тут капля меду есть“.
Я
сказал это нарочно, ибо знал, что одно упоминовение имени сестрицы Машеньки выведет сестрицу Дашеньку из
себя. И действительно, Дарья Ивановна немедленно понеслась на всех парусах. Уж лучше первого встречного наемника, чем Марью Ивановну. Разбойник с большой дороги — и у того сердце мягче, добрее, нежели у Марьи Ивановны. Марья Ивановна! да разве не ясно, как дважды два — четыре, что она способна насыпать яду, задушить подушками, зарубить топором!
— Прекрасно-с! это прекрасно-с! Называл
себя другом! закрыл глаза!
Скажите, какое важное преступление! — все еще бодрил
себя Прокоп.
— Да ты, с маймистами-то пьянствуя, видно, не слыхал, что на свете делается! Сами
себя, любезный друг, обкладываем! Сами в петлю лезем! Солдатчину на детей своих накликаем! Новые налоги выдумываем! Нет, ты мне
скажи — глупость-то какая!
— Ну видишь ли! Сидим мы
себе да помалчиваем; другой со стороны посмотрит:"Вот,
скажет, бесчувственные!"А мы вдруг возьмем да и вскочим: бери все!
— Как что! чудак ты! Да просто возьмут да и
скажут: мы,
скажут, сделали удовольствие, обложили
себя, что называется, вплотную, а теперь, дескать, и вы удовольствие сделайте!
И если бы, например, дедушке Матвею Иванычу кто-нибудь предложил поступиться своим правом обкладывать других и, взамен того, воспользоваться правом обложить самого
себя, он наверное
сказал бы: помилуй бог! какая же это мена!
— То есть как тебе
сказать… оно, конечно… Цели нашего общества самые благонамеренные… Ведем мы
себя, даже можно
сказать, примернейшим образом… Но — странное дело! — для правительства все как будто неясно, что от пенкоснимателей никакого вреда не может быть!
Скажем более: мы от души сожалеем о тех, которые не находят в
себе достаточно гражданского мужества, чтоб пожалеть об нас, о нашей молодости и неопытности.
Но мы находим в
себе настолько гражданского мужества, чтобы
сказать нашему противнику: ваше превосходительство! вы введены в заблуждение!
— Послушай, друг мой! —
сказал я, — обстоятельства привели тебя в лагерь пенкоснимателей — это очень прискорбно, но делать нечего, от судьбы, видно, не уйдешь. Но зачем ты непременно хочешь быть разбойником? Снимал бы
себе да снимал пенки в тиши уединения — никто бы и не подумал препятствовать тебе! Но ты хочешь во что бы то ни стало отнимать жизнь!! Воля твоя, а это несправедливо.
Менандр несколько раз прошелся взад и вперед по комнате, потер
себе лоб и
сказал...
— Именно, брат, от скуки.
Скажу теперича хоть про
себя. Ну, встанешь это утром, начнешь думать, как нынче день провести. Ну, хоть ты меня зарежь, нет у меня делов, да и баста!
— Постараюсь-с. Но не скрываю от
себя, что задача будет трудная, потому что зло слишком глубоко пустило корни… Ну-с, а
скажите, и лес в вашей губернии растет?
Как только Прокоп произнес слово"страх", разговор оживился еще более и сделался общим. Все почувствовали
себя в своей тарелке. Начались рассуждения о том, какую роль играет страх в общей экономии народной жизни, может ли страх, однажды исчезнув, возродиться вновь, и наконец, что было бы, если бы реформы развивались своим чередом, а страх — своим, взаимно, так
сказать, оплодотворяя друг друга.
И представьте
себе, кроме того, что вы даже ничего не имеете
сказать против этого!
Словом
сказать, вы выигрываете процесс, вы сознаете
себя вполне удовлетворенным перед лицом юстиции и в то же время, выходя из залы заседания, несомненно чувствуете
себя… дураком!
Потому что вся аудитория хохотом выхохатывала это слово, и ввиду святости места вам даже нельзя было
сказать этой хохочущей братии: чему хохочете! над
собой хохочете!
— Да… но
скажите же что-нибудь о
себе!
Первое заседание прошло шумно и весело. Члены живо разобрали между
собой подлежащие разработке предметы и организовались в отделения; затем определен был порядок заседаний (число последних ограничено семью). В заключение, Энгель очень приятно изумил, выпив бутылку пива и
сказав по-русски...
— Ну, брат, это еще"Улита едет, когда-то будет"! —
сказал он ему, и этим метким замечанием увлек за
собой все собрание. Параграф 3-й был принят огромным большинством.
— Ну, хорошо! ну, положим! Действительно, на конгрессе ты вел
себя скромно! А как ты во время эмансипации
себя вел?! Ты посредником был
скажи, как ты
себя вел? а?
— Представьте
себе, меня обвиняют в намерении отделить Миргородский уезд от Полтавской губернии! —
сказал он упавшим голосом.
Знай она русскую грамматику, она доказала бы, как дважды два — четыре, что вредный коммунизм, и под землей и по земле, и под водой и по воде, как червь или, лучше
сказать, как голодный немец, ползет, прокладывая
себе дорогу в сердца простодушных обывателей российских весей и градов!
— Возможное ли теперича дело, чтоб они не поверили, коли мы, значит, даже руку, с позволения
сказать, под
себя клали! По-ихнему, теперича, какой это разговор?"Верное слово" — и больше ничего!
Изъян первый: как ни самоотверженно вели
себя"кавалеры", но они всегда как-то ухитрялись, что приурочивали свою самоотверженность к"новым местам", или, учтивее
сказать, всегда случалось, что из их самоотверженности вытекали новые места.
И Петр Иваныч был прав. Теперь Дракин везде: и на улице, и в театрах, и в ресторанах, и в столице, и в провинции, и в деревне — и не только не ежится, но везде распоряжается как у
себя дома. Чуть кто зашумаркает — он сейчас: в солдаты! в Сибирь! Словом
сказать, поступает совсем-совсем так, как будто ничего нового не произошло, а напротив того, еще расширилась арена для его похождений.
— И как еще тяжело-то! Целый день кровь в тебе так ходуном и ходит! Ату его! лови! догоняй! — только и слов! А вечером, как начнешь
себя' усчитывать… грош!! Сколько крови
себе испортил, сколько здоровья убавил, а кого удивил! Вон он! вон он! ишь улепетывает… ккканалья! Ну, и поймаю я его; ну, и посажу на одну ладонку, а другой — прихлопну; ну, и мокренько будет… Кого я этим удивлю,
скажи ты мне, сделай милость!!
И ежели ты, например, калач украл, я тебе
скажу: ты это что, курицын сын, наделал? — а он тебя призовет: вы,
скажет, калач вам не принадлежащий
себе присвоили, так за это вы подлежите, по такой-то статье, такому-то истязанию.