Неточные совпадения
Жаль не крепостного права, а жаль
того, что право это, несмотря на его упразднение, еще живет в
сердцах наших.
Точно так же, как для
того, чтобы понятно писать по-русски, надобно прежде всего и преимущественнейше обзнакомиться с русским языком и памятниками грамотности, точно так же, повторяем мы, для
того, чтобы благодарить, надобно иметь доброе и преданнейшее
сердце.
Но мы говорим: примите благоговейный фимиам, который испускают наши
сердца, и ежели мы ошибаемся,
то дайте нашей мыслительности другое направление!»
Теперь, мы спрашиваем себя только, должен ли повторяться этот едва совершившийся факт безгранично? и на вопрос этот позволяем себе думать, что ежели бы рядом с совершившимся фактом было поставлено благодетельное тире,
то от сего наши
сердца преисполнились бы не менее благоговейною признательностью, каковою был фимиам, наполнявший их по поводу совершившегося факта.
— А уж ежели, — продолжал между
тем Прокоп, — ты от этих прожектов запьешь, так, значит, линия такая тебе вышла. Оно, по правде сказать, трудно и не запить. Все бить да сечь, да стрелять… коли у кого чувствительное
сердце — ну просто невозможно не запить! Ну, а ежели кто закалился — вот как я, например, — так ничего. Большую даже пользу нахожу. Светлые мысли есть ей-богу!
Я сказал это нарочно, ибо знал, что одно упоминовение имени сестрицы Машеньки выведет сестрицу Дашеньку из себя. И действительно, Дарья Ивановна немедленно понеслась на всех парусах. Уж лучше первого встречного наемника, чем Марью Ивановну. Разбойник с большой дороги — и у
того сердце мягче, добрее, нежели у Марьи Ивановны. Марья Ивановна! да разве не ясно, как дважды два — четыре, что она способна насыпать яду, задушить подушками, зарубить топором!
В нумерах некоей Либкнехт умер некоторый миллионер, при котором, в минуту смерти, не было ни родных, ни знакомых — словом, никого из
тех близких и дорогих
сердцу людей, присутствие которых облегчает человеку переход в лучшую жизнь.
И она сделала это
тем бестрепетнее, что пенкосниматели суть вполне вольные люди, приходящие в литературный вертоград с одним чистым
сердцем и вполне свободные от какой бы
то ни было мысли.
Итак, если мы положим руку на
сердце,
то оно скажет нам, что мы действительно истинно здравых понятий о вещах в своем яснопостижении обладать не можем.
То-то порадуется русский мужичок, когда отдаленный Самарканд будет носить ситцевые рубахи его изделия, а кичливый сын туманного Альбиона облечется в плисовые шаровары, изготовленные в самом
сердце России — в Москве — золотые маковки!
Признаюсь, мне даже сделалось как будто неловко. Ведь это, наконец, бездельничество! — думалось мне, и ежели в этом бездельничестве нет ни организации, ни предумышленности —
тем хуже для него. Значит, оно проникло в глубину
сердец, проело наших пенкоснимателей до мозга костей! Значит, они бездельничают от полноты чувств, бездельничают всласть, бездельничают потому, что действительно ничего другого перед собой не видят!
— Позвольте-с; я не смею не верить показаниям науки. Я ничего не имею сказать против швабского происхождения Чурилки; но за всем
тем сердце мое совершенно явственно подсказывает мне: не может быть, чтоб у нас не было своего Чурилки!
Точно
то же ощущал я теперь. Зачем я говорил с этим гордым, непреклонным пенкоснимателем? — думалось мне. За что он меня сразил? Что обидного или неприличного"нашел он в
том, что я высказал сомнения моего
сердца по поводу Чурилки? Неужели"наука"так неприступна в своей непогрешимости, что не может взглянуть снисходительно даже на тревоги простецов?
— А так как я имею дело с фактами, а не с тревогами
сердца,
то и не могу ничего сказать вам в утешение!
Положим, что здесь идет речь не о
том, чтобы навсегда отстать от привычки платить (только бесшабашные наши свистуны могут остановиться на подобной дикой мысли), но и за всем
тем, положа руку на
сердце, мы смеем утверждать: отдалите, по мере возможности, сроки платежа податей — и вы увидите, как расцветут
сердца земледельцев!
Мечты эти будут, конечно, не важные: он будет мечтать или о возможности выиграть двести тысяч, или о
том, что хорошо было бы завоевать Византию, или о
том, наконец, в Москве или в Киеве надлежит быть
сердцу России.
Правда, что тогда же был и Булгарин, но ведь и Булгарины бывают разные. Бывают"Булгарины злобствующие и инсинуирующие, но бывают и добродушные, в простоте
сердца переливающие из пустого в порожнее на
тему, что все на свете коловратно и что даже привоз свежих устриц к Елисееву и Смурову ничего не может изменить в этой истине. Кто же может утверждать наверное, что современная русская литература не кишит как злобствующими, так и простосердечными Бултариными?
— Для
тех, господин Фарр, у кого чисто
сердце, — воздух везде здоров!
Но, увы! нас и на этот раз не вразумило это более нежели странное восклицание иностранного гостя. До
того наши
сердца были переполнены ликованием, что мы не лыком шиты!
Так, например, в сновидении я совсем не встречался с личностью официального Прокопова адвоката (Прокоп имел двоих адвокатов: одного секретного,"православного жида", который, олицетворяя собой всегда омерзительный порок, должен был вносить смуту в
сердца свидетелей и присяжных заседателей, и другого — открытого, который, олицетворяя собою добродетель, должен был убедить, что последняя даже в
том случае привлекательна, когда устраняет капиталы из первоначального их помещения) теперь же эта личность представилась мне с такою ясностью, что я даже изумился, как мог до сих пор просмотреть ее.
Кто в двадцать лет не желал и не стремился к общему возрождению, про
того трудно даже сказать, что у него было когда-нибудь
сердце, способное сочувствовать и сострадать.
Не так как кусков разбросано много, и это заставляет глаза разбегаться; так как, с другой стороны, и хищников развелось не мало, и строгого распределения занятий между ними не имеется,
то понятно, какая масса злобы должна накипеть в этих вечно алчущих
сердцах.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на
сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого
сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
Вдруг песня хором грянула // Удалая, согласная: // Десятка три молодчиков, // Хмельненьки, а не валятся, // Идут рядком, поют, // Поют про Волгу-матушку, // Про удаль молодецкую, // Про девичью красу. // Притихла вся дороженька, // Одна
та песня складная // Широко, вольно катится, // Как рожь под ветром стелется, // По
сердцу по крестьянскому // Идет огнем-тоской!..
Жизнь трудовая — // Другу прямая // К
сердцу дорога, // Прочь от порога, // Трус и лентяй! //
То ли не рай?
Как велено, так сделано: // Ходила с гневом на
сердце, // А лишнего не молвила // Словечка никому. // Зимой пришел Филиппушка, // Привез платочек шелковый // Да прокатил на саночках // В Екатеринин день, // И горя словно не было! // Запела, как певала я // В родительском дому. // Мы были однолеточки, // Не трогай нас — нам весело, // Всегда у нас лады. //
То правда, что и мужа-то // Такого, как Филиппушка, // Со свечкой поискать…