Теперь, когда случайные недоразумения случайно рассеялись, когда жажда жизни (наша жажда жизни!) получила возможность вновь вступить в свои права, мы опять-таки не хотим подумать
ни о каком внутреннем перерабатывающем процессе, не спрашиваем себя: куда? как? что из этого выйдет? — а только чувствуем себя радостными и вследствие этого весело гогочем.
Мы до такой степени не думали
ни о каких результатах и применениях, что даже не задались при этом никакою преднамеренно-злостною мыслью, вроде, например, того, что новые фасоны должны только отводить глаза от прикрываемого ими старого содержания.
Каким образом создалась эта круговая порука снисходительности — я объяснить не берусь, но что порука эта была некогда очень крепка — это подтвердит каждый провинциал. Однажды я был свидетелем оригинальнейшей сцены, в которой роль героя играл Прокоп. Он обличал (вовсе не думая, впрочем,
ни о каких обличениях) друга своего, Анемподиста Пыркова, в присвоении не принадлежащего ему имущества.
Неточные совпадения
Откуда? что?
как нужно поступить? — мы
ни о чем не спрашивали себя, а только чувствовали, что нас придавило какое-то горе.
Как ни придирчив кажется этот вопрос (когда дело идет
о женерозных начинаниях, у нас даже вопросов никаких допускать не принято), но он далеко не праздный.
Что зло повсюду распространяет свои корни — это
ни для кого уже не тайна."Люди обыкновенно начинают с того, что с усмешкой отзываются
о сотворении мира, а кончают тем, что не признают начальства. Все это делается публично, у всех на глазах, и притом с такою самоуверенностью,
как будто устав
о пресечении и предупреждении давно уже совершил течение свое. Что могут в этом случае сделать простые знаки препинания?
Как скоро иссякала и пушнина, он или просил пощады, или бунтовал на коленях; но
ни в мольбе
о пощаде,
ни в бунте на коленях все-таки никакого подкопа не видел и видеть не мог.
Какою бы эрудицией
ни изумлял, например, автор"Исследования
о Чурилке", но ежели читатель возьмет на себя труд проникнуть в самые глубины собранного им драгоценного матерьяла, то на дне оных он, несомненно, увидит отметчика-пенкоснимателя.
Собеседники несколько минут мнутся, и в комнате слышится какое-то неясное жужжание.
Как будто влетел комар и затянул свою неистово-назойливую проповедь
о том,
о сем, а больше
ни о чем. Наконец один из собеседников, более решительный, выступает вперед и говорит...
Ни для кого не тайна, что эта газета, издаваемая без цензуры, тем не менее пользуется услугами таковой;
ни для кого не тайна, что она всячески избегает вопросов, волнующих весь пенкоснимательный мир;
ни для кого, наконец, не тайна, что лучшие статьи по части пенкоснимательства (
как, например, замечательнейшая статья"
О необходимости содержания в конюшнях козлов") были помещены не в ней, а у нас или в дружеских нам литературных органах!
Очевидно, они
ни о чем другом не думали, кроме роскошного пира науки, который нигде не мог быть устроен с таким удобством,
как в Петербурге.
Осмотр домика великого преобразователя России удался великолепно. Левассер
о вчерашнем разговоре на Марсовом поле
ни полслова. Напротив того, пришел
как встрепанный и сейчас же воскликнул...
Им, по-видимому, казалось даже странным, что на обсуждение их предлагается вопрос
о каких-то родственниках, тогда
как всем известно, что никаких заинтересованных в этом деле родственников нет, а есть просто шайка пархатых жидов, которые, по старинной ненависти к христианству, нанимают легкомысленного Хлестакова, чтобы терзать человека за то, что он не пропускает
ни одной обедни!
Но скажите на милость,
каким образом я приступлю к воспроизведению типов этих людей, когда в моем распоряжении находятся только добродетели их и когда я буквально не имею в своем свободном распоряжении
ни одного материала, на основании которого мог бы хотя одним словом заикнуться об их слабостях, а тем менее
о пороках?
Если нет предмета, которого благополучие оправдывало бы совершение подвигов, то есть воспоминание
о подвигах, есть привычка к ним; есть, наконец, сознание, что ему, Дракину,
ни при чем больше и состоять невозможно, кроме
как при подвигах.
Но чтобы иметь право на такую роскошь, как отдельная комната, Надежде Васильевне пришлось выдержать ту мелкую борьбу, какая вечно кипит под родительскими кровлями: Марья Степановна и слышать ничего не хотела
ни о какой отдельной комнате, потому — для чего девке отдельная комната, какие у ней такие важные дела?..
— Друг мой, ты говоришь совершенную правду о том, что честно и бесчестно. Но только я не знаю, к чему ты говоришь ее, и не понимаю, какое отношение может она иметь ко мне. Я ровно ничего тебе не говорил
ни о каком намерении рисковать спокойствием жизни, чьей бы то ни было, ни о чем подобном. Ты фантазируешь, и больше ничего. Я прошу тебя, своего приятеля, не забывать меня, потому что мне, как твоему приятелю, приятно проводить время с тобою, — только. Исполнишь ты мою приятельскую просьбу?
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите
ни слова поговорить
о деле. Ну что, друг,
как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет
ни копейки.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней тьма тём, // А
ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, //
Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? //
О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но
как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
Кто видывал,
как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что
ни работою //
Ни вечною заботою, //
Ни игом рабства долгого, //
Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… //
О сеятель! приди!..
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а
как несколько уже лет не было
о нем
ни слуху,
ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением,
как над своим.