Неточные совпадения
Губерния наша дальняя, дворянства этого нет, ну, и жили мы тут как у
Христа за пазушкой; съездишь, бывало, в год раз в губернский город, поклонишься чем бог
послал благодетелям и знать больше ничего не хочешь.
— Да ноне чтой-то и везде жить некорыстно стало. Как старики-то порасскажут, так что в старину-то одного хлеба родилось! А ноне и земля-то словно родить перестала… Да и народ без християнства стал…
Шли мы этта на богомолье, так по дороге-то не то чтоб тебе копеечку или хлебца,
Христа ради, подать, а еще тебя норовят оборвать… всё больше по лесочкам и ночлежничали.
Доложу вам так: овый
идет в пустыню, чтоб плоть свою соблюсти: работать ему не желается, подати платить неохота — он и бежит в пустыню; овый
идет в пустыню по злокозненному своему разуму, чтобы ему, примерно, не богу молиться, а кляузничать, да стадо
Христово в соблазн вводить.
По молитве ее в лесу место очищается; стоят перед нею хоромы высокие, высоки рубленые, тесом крытые; в тех хоромах
идет всенощное пение; возглашают попы-диаконы
славу божию, поют они гласы архангельские, архангельские песни херувимские, величают
Христа царя небесного, со отцем и святым духом спокланяема и сославима.
И видит Пахомовна: перед нею святая обитель стоит, обитель стоит тихая, мужьми праведными возвеличенная, посреде ее златые главы на храмах светятся, и в тех храмах
идет служба вечная, неустанная. Поют тамо гласами архангельскиими песни херувимские, честное и великолепное имя
Христово прославляючи со отцем и святым духом и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
"Ты почто, раба, жизнью печалуешься? Ты воспомни, раба, господина твоего, господина твоего самого
Христа спаса истинного! как пречистые руце его гвоздями пробивали, как честные нозе его к кипаристу-древу пригвождали, тернов венец на главу надевали, как святую его кровь злы жидове пролияли… Ты воспомни, раба, и не печалуйся;
иди с миром, кресту потрудися; дойдешь до креста кипарисного, обретешь тамо обители райские; возьмут тебя, рабу, за руки ангели чистые, возьмут рабу, понесут на лоно Авраамлее…"
Шел я
Христовым именем, словно сам он с небеси меня подкреплял на подвиг душевный.
— Вспомни, мол, ты, — говорю, — что в книгах про пашпорты-то написано! Сам спас
Христос истинный сказал: странна мя приимите; а какой же я буду странник, коли у меня пашпорт в руках? С пашпортом-то я к губернатору во дворец
пойду! А ты не токма что пашпорт, а еще фальшивый сочиняешь!
«Ладно, — думаю, — хорош милостивец: крест с шеи снял, да еще и жалеет». Никого я к нему не посылал, а все только
шел Христовым именем без грошика медного.
— И спрошу, — сказал Патап Максимыч. — Я было так думал — утре, как христосоваться станем, огорошить бы их: «Целуйтесь, мол, и во
славу Христову и всласть — вы, мол, жених с невестой…» Да к отцу Алексей-от выпросился. Нельзя не пустить.
Неточные совпадения
Я пришел к себе на квартиру и нашел Савельича, горюющего по моем отсутствии. Весть о свободе моей обрадовала его несказанно. «
Слава тебе, владыко! — сказал он перекрестившись. — Чем свет оставим крепость и
пойдем куда глаза глядят. Я тебе кое-что заготовил; покушай-ка, батюшка, да и почивай себе до утра, как у
Христа за пазушкой».
— Мы все от
Христа пошли, и это для всех — один путь. И все хотим благоденственного и мирного жития, чего и
Христос хотел, да!
— Ой, господи!
Пойдем,
Христа ради, Егорша! Пушка-то…
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает плоть, тако же богачество словесми душу растлевает». Я ведь в социалисты
пошел по вере моей во
Христа без чудес, с единым токмо чудом его любви к человекам.
— Говорил он о том, что хозяйственная деятельность людей, по смыслу своему, религиозна и жертвенна, что во
Христе сияла душа Авеля, который жил от плодов земли, а от Каина
пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах своих и скрипел: мы — аграрная страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье мечты утешимся, сны горе утолят», — что-то в этом роде.