Неточные совпадения
Темно. По улицам уездного городка Черноборска, несмотря
на густую и клейкую грязь, беспрестанно снуют экипажи самых странных
видов и свойств. Городничий уже раз десять, в течение трех часов, успел побывать у подъезда ярко освещенного каменного дома, чтобы осведомиться о здоровье генерала. Ответ был, однако ж, всякий раз один и тот же: «Его высокородие изволят еще почивать».
Время это самое веселое;
вид возрождающейся природы благотворно действует
на самого сонливого человека; все принимает какой-то необычный, праздничный оттенок, все одевается радужными цветами.
— Стара стала, слаба стала! Шли мы, я помню, в восемьсот четырнадцатом, походом — в месяц по четыре ведра
на брата выходило! Ну-с, четырежды восемь тридцать два — кажется, лопнуть можно! — так нет же, все в своем
виде! такая уж компания веселая собралась: всё ребята были теплые!
Бывает и еще особый
вид чиновника — чиновник-щука, который во время жора заглатывает пискарей; но осетры, ma chère enfant, c'est si beau, si grand, si sublime, [милое мое дитя, это так красиво, так крупно, так величественно (франц.).] что
на такую мелкую рыбешку, как пискари, не стоит обращать и внимание.
В патетических местах она оборачивается к публике всем корпусом, и зрачки глаз ее до такой степени пропадают, что сам исправник Живоглот —
на что уж бестия — ни под каким
видом их нигде не отыскал бы, если б
на него возложили это деликатное поручение.
— Так-то вот, брат, — говорит пожилой и очень смирный с
виду мужичок, встретившись
на площади с своим односелянином, — так-то вот, и Матюшу в некруты сдали!
— Да чем же прохладиться, Петр Никитич? — томно отвечает Марья Матвеевна, имеющая
виды на руку и сердце Потешкина.
Дотоле плоть в себе умерщвляют, что она у них прозрачна и суха соделывается, так что
видом только плоть, а существом и похожего
на нее нет…
Впрочем, он нрава малообщительного, больше молчит, и во время всей последующей сцены исключительно занимается всякого рода жеваньем, в рекреационное же время вздыхает и пускает страстные взоры в ту сторону, где находится Аксинья Ивановна,
на сердце которой он имеет серьезные
виды.
Прозывается он Прохор Семенов Боченков,
видом кляузен, жидок и зазорен, непрестанно чешет себе коленки, душу же хранит во всей чернильной непорочности, всегда готовую
на послугу или
на пакость, смотря по силе-возможности.
Первое дело, что избил меня в то время ужаснейшим образом, за то будто бы, что я не в своем
виде замуж за него вышла; да это бы еще ничего, потому что, и при строгости мужниной, часто счастливые браки бывают; а второе дело, просыпаюсь я
на другой день, смотрю, Федора Гаврилыча моего нет; спрашиваю у служанки: куда девался, мол, Федор Гаврилыч? отвечает: еще давеча ранехонько
на охоту ушли.
Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною рукою и деревяшкой вместо ноги
вид имеет не столько воинственный, сколько наивный, голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того,
на местах, где не должно быть волос, как-то
на конце носа, оконечностях ушей, — таковые произрастают в изобилии. До появления князя стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает носом и держит в неповрежденной руке приготовленную заранее просьбу.
Прослезился я, да так и ушел от него, по той причине, что он был
на ту пору в подпитии, — ну, а в этом
виде от него никаких резонов, окроме ругательства, не услышишь.
Посмотрите
на этого юношу: он только что сошел с школьной скамьи;
вид его скромен, щеки розовы, поступь плавна и благонравна, глаза опущены вниз…
Рассердился
на меня не
на шутку за то, что я выразился, якобы он, в удобное для охоты время, командирует своего секретаря, под
видом дел службы, собственно для стреляния дичи к столу его сиятельства.
— Ах ты мозглец ты этакой! — кричит Гриша, взволнованный самоуверенным
видом маленького наглеца, — ишь ты, скажите
на милость!
на диван с ногами въехал! брысь, слякоть!
Делают мне упрек, что манеры мои несколько жестки, что весь я будто сколочен из одного куска, что
вид мой не внушает доверия и т. п. Странная вещь! от чиновника требовать грациозности! Какая в том польза, что я буду мил, любезен и предупредителен? Не лучше ли, напротив, если я буду стоять несколько поодаль, чтобы всякий смотрел
на меня если не со страхом, то с чувством неизвестности?
Ходят, братец, слоняются целый день, точно время-то у них
на золотники продается, а посмотришь, в результате оказывается, что в таком-то месте часа три прождал, чтоб иметь счастие поганым образом искривить рот в улыбку при
виде нужного лица, в другом месте два часа простоял, но и этого счастья не дождался.
— Сумасшедшие, хотите вы сказать?.. договаривайте, не краснейте! Но кто же вам сказал, что я не хотел бы не то чтоб с ума сойти — это неприятно, — а быть сумасшедшим? По моему искреннему убеждению, смерть и сумасшествие две самые завидные вещи
на свете, и когда-нибудь я попотчую себя этим лакомством. Смерть я не могу себе представить иначе, как в
виде состояния сладкой мечтательности, состояния грез и несокрушимого довольства самим собой, продолжающегося целую вечность… Я понимаю иногда Вертера.
Коли хотите, я освоился с своею скромною долей, то есть склонил голову перед судьбой, но все-таки чувствовал, что место мое не здесь, не
на этой маленькой тесной арене, где я имел
вид рыбы, выброшенной бурею из воды.
Вид городской тюрьмы всегда производит
на меня грустное, почти болезненное впечатление. Высокие, белые стены здания с его редкими окнами, снабженными железными решетками, с его двором, обнесенным тыном, с плацформой и мрачною кордегардией, которую туземцы величают каррегардией и каллегвардией, — все это может навести
на самого равнодушного человека то тоскливое чувство недовольства, которое внезапно и безотчетно сообщает невольную дрожь всему его существу.
И действительно, поселяне, живущие в деревнях, которые, как редкие оазисы, попадаются среди лесов, упорно держатся так называемых старых обычаев и неприязненно смотрят
на всякого проезжего, если он
видом своим напоминает чиновника или вообще барина.
Девка, как все вообще русские мещанки, воспитанные
на пуховиках и чае, отличалась с
виду тою дряблою тучностью, которая почему-то напоминает о китовом жире; лицо у нее было, что называется, форменное: мясистое, круглое, плоское, мягкое, сильно избеленное и с крепко приглаженными волосами, намазанными мусатовскою помадой.
Ну, а старуха тоже была властная, с амбицией, перекоров не любила, и хочь, поначалу, и не подаст
виду, что ей всякое слово известно, однако при первой возможности возместит беспременно: иная вина и легкая, а у ней идет за тяжелую; иной сестре следовало бы, за вину сто поклонов назначить, а она
на цепь посадит, да два дни не емши держит… ну, оно не любить-то и невозможно.
Вот хошь бы судья у нас был, так тот прямо тебе говорит:"Мне, говорит, наплевать, как ты там деньги
на платье себе достаешь, а только чтоб был ты всегда в своем
виде".