Неточные совпадения
Известно, остервенился зверь, жену избил на чем
свет стоит, учителя
в палки поставил, а к Порфирию Петровичу с тех пор доверие неограниченное питать стал.
Папаша ее, промотавши значительное состояние, ощутил потребность успокоиться от треволнений
света и удалиться из столицы,
в которой не имел средств поддерживать себя по табели о рангах.
Такая полная невозможность утопить гнетущую скуку
в тех простых и нетрудных удовольствиях
света, которые
в столице так доступны для всякой порядочной женщины, вызвала
в сердце княжны потребность нового для нее чувства, чувства дружбы и доверчивости.
Она не имела времени или не дала себе труда подумать, что такие люди, если они еще и водятся на белом
свете, высоко держат голову и гордо выставляют свой нахальный нос
в жертву дерзким ветрам, а не понуривают ее долу, как это делал Техоцкий.
Иногда ей удавалось встречать там Техоцкого, и хотя, по своему положению
в губернском
свете, она не могла ни говорить, ни танцевать с ним, но
в эти вечера она была вполне счастлива.
— А добрый парень был, — продолжает мужичок, — какова есть на
свете муха, и той не обидел, робил непрекословно, да и
в некруты непрекословно пошел, даже голосу не дал, как «лоб» сказали!
— Хорошо вам на
свете жить, Николай Тимофеич, — говорит со вздохом Петр Федорыч, — вот и
в равных с вами чинах нахожусь, а все счастья нет.
— Скажу, примерно, хошь про себя, — продолжал Пименыч, не отвечая писарю, — конечно, меня господь разумением выспренним не одарил, потому как я солдат и, стало быть, даров прозорливства взять мне неоткуда, однако истину от неправды и я различить могу… И это именно так, что бывают на
свете такие угодные богу праведники и праведницы, которые единым простым своим сердцем непроницаемые тайны проницаемыми соделывают, и
в грядущее, яко
в зерцало, очами бестелесными прозревают!
Об одном только и тосковала душа его, чтобы те претесные евангельские врата сыскать, чрез которые могла бы прейти от мрачныя и прегорькия темницы
в присносущий и неумирающий
свет райского жития…
Собралася Федосьюшка свет-Пахомовна
в путь во дороженьку, угодникам божиим помолиться, святым преславным местам поклониться.
И видит Пахомовна, впереде у нее стоит дубравушка; стоит свет-дубравушка веселая, а муравушка
в ней зеленая.
"Ты, хозяюшка молодая, и вы, детки малые! упокойте вы старицу божию, старицу божию, странницу убогую!"–"Отдохни ты здесь, Федосьюшка! услади, свет-Пахомовна, душу твою гласами архангельскиими, утоли твой глад от ества небесного!"И брала свет-Пахомовну за руки хозяйка младая,
в большое место ее сажала, нозе ее умывала, питьями медвяными, ествами сладкими потчевала.
Застонали бесы стонами велиими, заскрежетали они скрежетами зубовными и взмолилися тако убогой страннице Пахомовне:"Отпусти ты нас, Федосьюшка, на вольной
свет, на вольной
свет,
в прелестный мир! что-то мы скажем нашему батюшке, нашему батюшке самому сатане!"
Усумнилася странница свет-Пахомовна:"Разгони ты, младый юнош, мое неразумьице, отчего наша дорога торна-широка, а
в Писании про райский путь так не сказано?
Догадалася тогда Пахомовна, что пришла она
в место недоброе; изымал ее сам злой дух сатана со своими проклятыми деймонами; помутился у нее
свет в очах, и дыханьице
в груди замерло, подломилися ноги скорые, опустилися руки белые.
Гирбасов. Да, большую ловкость нужно иметь, чтоб нонче нашему брату на
свете век изжить.
В старые годы этой эквилибристики-то и знать не хотели.
Помню я и школу, но как-то угрюмо и неприветливо воскресает она
в моем воображении… Нет, я сегодня настроен гак мягко, что все хочу видеть
в розовом
свете… прочь школу!"Но отчего же вдруг будто дрогнуло
в груди моей сердце, отчего я сам слышу учащенное биение его?
Я иду по улице и, всматриваясь
в окна, вижу целые снопы
света, около которых снуют взад и вперед милые головки детей…
Я
в самом деле припоминаю, что мне чего-то недостает, что я как будто лишний на белом
свете, что я один, всегда один.
Все думает, что дело-то шутки, что ему жареные рябцы сами
в рот полетят, все хочет на свой манер свет-от исковеркать!
— Слышал, братец, слышал! Только не знал наверное, ты ли: ведь вас, Щедриных, как собак на белом
свете развелось… Ну, теперь, по крайней мере, у меня протекция есть, становой
в покое оставит, а то такой стал озорник, что просто не приведи бог… Намеднись град у нас выпал, так он, братец ты мой, следствие приехал об этом делать, да еще кабы сам приехал, все бы не так обидно, а то писаришку своего прислал… Нельзя ли, дружище, так как-нибудь устроить, чтобы ему сюда въезду не было?
А если у меня его нет, так не подлец же я
в самом деле, чтобы для меня из-за этого уж и места на
свете не было… нет, любезный друг, тут как ни кинь, все клин! тут, брат, червяк такой есть — вот что!
— А впрочем, как бы то ни было, а это достоверно, что Лузгин Павлушка остался тем же, чем был всегда, — продолжал он, — то есть душевно… Ну, конечно,
в других отношениях маленько, быть может, и поотстали — что делать! всякому своя линия на
свете вышла…
— Сумасшедшие, хотите вы сказать?.. договаривайте, не краснейте! Но кто же вам сказал, что я не хотел бы не то чтоб с ума сойти — это неприятно, — а быть сумасшедшим? По моему искреннему убеждению, смерть и сумасшествие две самые завидные вещи на
свете, и когда-нибудь я попотчую себя этим лакомством. Смерть я не могу себе представить иначе, как
в виде состояния сладкой мечтательности, состояния грез и несокрушимого довольства самим собой, продолжающегося целую вечность… Я понимаю иногда Вертера.
— Нельзя, Пашенька! Они вот
в Крутогорск поедут, его превосходительству насплетничают, что, мол, вот, ваше превосходительство, живет на
свете господин Буеракин — опаснейший человек-с, так не худо бы господина Буеракина сцапцарапать-с."Что ж, — скажет его превосходительство, — если он подлинно опасный, так спапцарапать его таперича можно".
— А все оттого, что вот здесь,
в этом сердце, жар обитает! все оттого, хочу я сказать, что
в этой вот голове
свет присутствует, что всякую вещь понимаешь так, как она есть, — ну, и спокоен!
Одним словом, я задыхался
в четвертом этаже, я жаждал блеску и
света, меня давила эта умеренность, с которою могут ужиться только убогие, посредственные натуры…
— Эко, подумаешь, бывают же на
свете злодеи! Ну, а как же ты, дедушко, одумал: как же нам с ней-то быть, чтобы
в ответ моему мужику не попастись?
И еще доложу вам, сударь, такой, примерно, предмет, что сколько вот я ни бродил по
свету, сколько ни знавал «особников», а истинной, настоящей то есть любви
в них не видал.
Конечно, есть, же какая-нибудь этому причина, что сердце
в них словно зачерствело, что они на
свет божий сурово глядят, а только это истинная истина, что к общению их мало тянет.
То будто кажется, что вдруг черти тебя за язык ловят, то будто сам Ведекос на тебя смотрит и говорит тебе:"И приидут вси людие со тщанием…"
В глазах у него
свет и тьма, из гортани адом пышет, а на главе корона змеиная.
Но чем далее нужно было углубляться
в коридор, тем тусклее достигал
свет, так что с трудом можно было распознать даже двери; тут-то и были покои самой Мавры Кузьмовны, жившей вместе с племянницей и несколькими посторонними старухами, которых она пропитывала на старости лет.
Затем,
в самой глубине коридора, там, куда
свет совершенно почти не досягал, было нагорожено множество мелких чуланчиков, которых не было возможности даже днем нащупать без помощи свечи.
— Справедливо сказать изволили… Но ныне, будучи просвещен истинным
светом и насыщен паче меда словесами моей благодетельницы Мавры Кузьмовны, желаю вступить под ваше высокое покровительство… Ибо не имею я пристанища, где приклонить главу мою, и бос и наг, влачу свое существование где ночь, где день, а более
в питейных домах, где,
в качестве свидетеля, снискиваю себе малую мзду.
Выходит, что наш брат приказный как выйдет из своей конуры, так ему словно дико и тесно везде, ровно не про него и
свет стоит. Другому все равно: ветерок шумит, трава ли по полю стелется, птица ли поет, а приказному все это будто
в диковину, потому как он, окроме своего присутствия да кабака, ничего на
свете не знает.
Выйдешь оттуда на вольный воздух, так словно
в тюрьме целый год высидел: глаза от
света режет, голова кружится, даже руки-ноги дрожат.