Неточные совпадения
Случается, что его превосходительство не совсем благосклонно смотрит на эти поклонения, находя, что они вообще не относятся к
делу, но духа времени изменить нельзя: «Помилуйте,
ваше превосходительство, это нам не в тягость, а в сладость!»
Верите ли,
ваше превосходительство, ведь и в самом
деле написал бумагу в палец толщиной, только еще непонятнее первой.
— Отчего же не удовлетвориться,
ваше превосходительство? ведь им больше для очистки
дела ответ нужен: вот они возьмут да целиком нашу бумагу куда-нибудь и пропишут-с, а то место опять пропишет-с; так оно и пойдет…
— Аким, Аким Сергеев, — торопливо отвечает голос.
Ваше любопытство заинтересовано; вы посылаете разведать, что происходит у вас в соседях, и узнаете, что еще перед вами приехал сюда становой для производства следствия да вот так-то день-деньской и мается.
„Куда, говорит, сестру
девала?“ Замучил старуху совсем, так что она, и умирая, позвала его да и говорит: „Спасибо тебе,
ваше благородие, что меня, старуху, не покинул, венца мученического не лишил“. А он только смеется да говорит: „Жаль, Домна Ивановна, что умираешь, а теперь бы деньги надобны! да куда же ты, старая, сестру-то
девала?“
И в самом
деле, как бы ни была грязна и жалка эта жизнь, на которую слепому случаю угодно было осудить вас, все же она жизнь, а в вас самих есть такое нестерпимое желание жить, что вы с закрытыми глазами бросаетесь в грязный омут — единственную сферу, где вам представляется возможность истратить как попало избыток жизни, бьющий ключом в
вашем организме.
— Тяжелина,
ваше благородие, небольшая. Не к браге, а за святым
делом иду: как же можно, чтоб тяжело было! Известно, иной раз будто солнышко припечет, другой раз дождичком смочит, однако непереносного нету.
— Так неужто жив сам-деле против кажного их слова уши развесить надобно? Они,
ваше высокоблагородие, и невесть чего тут, воротимшись, рассказывают… У нас вот тутотка всё слава богу, ничего-таки не слыхать, а в чужих людях так и реки-то, по-ихнему, молочные, и берега-то кисельные…
— Батюшка! не будет ли
вашей милости грошик пожаловать! три
дня, кормилец, не едала! — жалобно вопиет старуха старая, сгорбленная и сморщенная.
Налетов (сконфуженный). Очень рад, очень рад… Только как же это? вы говорите, что мое
дело проиграно… стало быть, знаете… Ах, извините, мысли мои мешаются… но, воля
ваша, я не могу взять этого в толк… как же это?.. да нельзя ли как-нибудь направить
дело?
Живновский (Забиякину). А ведь знаете, с ним, в самом
деле, свинство сделали! ну, взял — так удовлетвори же! у-до-вле-тво-ри же, наконец! Нет, это уж, воля
ваша, грабеж!
Шифель (которою все туловище находится сзади князя, а голова выдалась вперед). Точно так-с,
ваше сиятельство, опасного тут ничего нет; две-три пилюлечки в
день, и все как рукой снимет-с.
Живновский. Помилуйте,
ваше сиятельство, если б вам известно было, за какие
дела я под судом находился — самые пустяки-с! Можно сказать, вследствие благородства своих чувств, как не могу стерпеть, чтоб мне кто-нибудь на ногу наступил…
Белугин. А вот,
ваше сиятельство, такое у нас случилось
дело, что даже не привидано…
Бобров. Ничего тут нет удивительного, Марья Гавриловна. Я вам вот что скажу — это, впрочем, по секрету-с — я вот дал себе обещание, какова пора пи мера, выйти в люди-с. У меня на этот предмет и план свой есть. Так оно и выходит, что жена в евдаком
деле только лишнее бревно-с. А любить нам друг друга никто не препятствует, было бы на то
ваше желание. (Подумавши.) А я, Машенька, хотел вам что-то сказать.
Ижбурдин. А как бы вам объяснить,
ваше благородие? Называют это и мошенничеством, называют и просто расчетом — как на что кто глядит. Оно конечно, вот как тонешь, хорошо, как бы кто тебе помог, а как с другого пункта на
дело посмотришь, так ведь не всякому же тонуть приходится. Иной двадцать лет плавает, и все ему благополучно сходит: так ему-то за что ж тут терять? Это ведь
дело не взаимное-с.
Это,
ваше благородие, всё враги нашего отечества выдумали, чтоб нас как ни на есть с колеи сбить. А за ними и наши туда же лезут — вон эта гольтепа, что негоциантами себя прозывают. Основательный торговец никогда в экое
дело не пойдет, даже и разговаривать-то об нем не будет, по той причине, что это все одно, что против себя говорить.
Ижбурдин. А кто его знает! мы об таком
деле разве думали? Мы вот видим только, что наше
дело к концу приходит, а как оно там напредки выдет — все это в руце божией… Наше теперича
дело об том только думать, как бы самим-то нам в мире прожить, беспечальну пробыть. (Встает.) Одначе, мы с
вашим благородием тутотка забавляемся, а нас, чай, и бабы давно поди ждут… Прощенья просим.
— А вся эта ихняя фанаберия, — продолжал он, — осмелюсь,
ваше благородие, выразиться, именно от этого их сумления выходит. Выходит по-ихнему, что они нас спасать, примерно, пришли; хотим, дескать, не хотим, а делать нече — спасайся, да и вся недолга. Позабудь он хоть на минуточку, что он лучше всех, поменьше он нас спасай, — может, и мог бы он
дело делать.
— Так вот оно как-с! — продолжал он, — разберите же,
ваше благородие, это
дело как следует, так какая же у него от других-то отличка?
Вот-с, и приехали мы на место, и говорю я ему, что ведь эти
дела надо, Михайло Трофимыч, с осторожностью делать; не кричи,
ваше благородие, а ты полегоньку, да с терпеньем.
Кажется, так бы и расцеловал его: такой он там хитрый да смышленый из бумаги-то смотрит!"Однако, — говорю я ему, — как бы тебе этак,
ваше благородие, бога не прогневить!"–"А что?"–"Да так, уж больно ты хорошо себя описал, а ведь посмотреть, так ты дело-то испортил только".
— "Да помилуй,
ваше благородие, ведь с меньшим-то числом работников экова
дела и начинать нельзя!"
— Благодарю покорно, я сыт-с. У меня до господина Горехвастова есть дельце… Вчерашний
день обнаружилась в одном месте пропажа значительной суммы денег, и так как господин Горехвастов находился в непозволительной связи с женщиною, которая навлекает на себя подозрение в краже, то… Извините меня, Николай Иваныч, но я должен вам сказать, что вы очень неразборчивы в
ваших знакомствах!
Пришел и я,
ваше благородие, домой, а там отец с матерью ругаются: работать, вишь, совсем дома некому; пошли тут брань да попреки разные… Сам вижу, что за
дело бранят, а перенести на себе не могу; окроме злости да досады, ничего себе в разум не возьму; так-то тошно стало, что взял бы, кажется, всех за одним разом зарубил, да и на себя, пожалуй, руку наложить, так в ту же пору.
А коли по правде-то рассудить, так ведь истинно,
ваше благородие, я не в своем разуме тогда был; оттого что, будь я в своем разуме, зачем бы мне экое
дело делать?
— Конечно-с, мы с ним ездили на лодке, с хозяином-с; это я перед
вашим высокоблагородием как перед богом-с… А только каким манером они утонули, этого ни я, ни товарищ мой объясниться не можем-с, почему что как на это их собственное желание было, или как они против меня озлобление имели, так, может, через эвто самое хотели меня под сумнение ввести, а я в эвтом
деле не причастен.
— Ничего я об этом,
ваше благородие, объяснить не могу… Это точно, что они перед тем, как из лодки им выпрыгнуть, обратились к товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в ту пору и говорю им:"Христос, мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит, собака!"Что ж-с, известно, их
дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
— Оно конечно-с, — сказал он, —
ваше высокоблагородие над нами властны, а это точно, что я перед богом в эвтом
деле не причинен. Против воли хозяйской как идти можно? сами вы извольте рассудить.
Горько сделалось родителю; своими глазами сколько раз я видал, как он целые
дни молился и плакал. Наконец он решился сам идти в Москву. Только бог не допустил его до этого; отъехал он не больше как верст сто и заболел. Вам,
ваше благородие, оно, может, неправдой покажется, что вот простой мужик в такое большое
дело все свое, можно сказать, сердце положил. Однако это так.
— Помилуйте,
ваше высокоблагородие, — произнес он с таинственным видом, наклонившись ко мне, — часа через два у них, можно сказать, ни синя пороха не останется… это верное дело-с.
— Это нужды нет-с: они завсегда обязаны для полиции дом свой открытым содержать… Конечно-с,
вашему высокоблагородию почивать с дорожки хочется, так уж вы извольте мне это
дело доверить… Будьте,
ваше высокоблагородие, удостоверены, что мы своих начальников обмануть не осмелимся, на чести
дело сделаем, а насчет проворства и проницательности, так истинно, осмелюсь вам доложить, что мы одним глазом во всех углах самомалейшее насекомое усмотреть можем…
— Имею сообщить
вашему высокоблагородию нечто весьма секретное, — сказал он, подходя ко мне, и потом шепотом прибавил: —
Ваше высокоблагородие до Мавры Кузьмовны
дело иметь изволите?
— Меры она точно что принять может-с, да и запираться будет непременно, однако на это обращать внимания не следует, потому как с ними один разговор — под арест-с, а там как бог рассудит… А впрочем,
вашему высокоблагородию насчет этого
дела и опасаться нельзя-с, потому как тут и истцы налицо…
— То есть…
ваше благородие желаете знать, каков я таков человек есть? — сказал он, спотыкаясь на каждом слове, — что ж, для нас объясниться
дело не мудреное… не прынц же я, потому как и одеяния для того приличного не имею, а лучше сказать, просто-напросто, я исключенный из духовного звания причетник, сиречь овца заблудшая… вот я каков человек есть!
— Не препятствуйте, Мавра Кузьмовна! я здесь перед их высокоблагородием… Они любопытствуют знать, каков я есть человек, — должон же я об себе ответствовать!
Ваше высокоблагородие! позвольте речь держать! позвольте как отцу объявиться, почему как я на краю погибели нахожусь, и если не изведет меня оттуду десница
ваша, то вскорости буду даже на
дне оной! за что они меня режут?
— Нет,
ваше благородие, нам в мнениях наших начальников произойти невозможно… Да хоша бы я и могла знать, так, значит, никакой для себя пользы из этого не угадала, почему как
ваше благородие сами видели, в каких меня
делах застали.
— Нет, батюшка
ваше благородие, уж коли на то пошло, так я истинно никакого Афонасья не знаю… Может, злые люди на меня сплётки плетут, потому как мое
дело одинокое, а я ни в каких
делах причинна не состою… Посещению твоему мы, конечно, оченно ради, однако за каким ты
делом к нам приехал, об эвтом мы неизвестны… Так-то, сударь!
Верьте совести,
ваше высокоблагородие, что собственными ногами весь вояж сделал, даром что
дело было зимнее.
— Справедливо сказать изволили… Но ныне, будучи просвещен истинным светом и насыщен паче меда словесами моей благодетельницы Мавры Кузьмовны, желаю вступить под
ваше высокое покровительство… Ибо не имею я пристанища, где приклонить главу мою, и бос и наг, влачу свое существование где ночь, где
день, а более в питейных домах, где, в качестве свидетеля, снискиваю себе малую мзду.
И диковинное это
дело,
ваше высокоблагородие! человек я, кажется, к этим
делам приобыкший, всякого, что называется, пороху нанюхался, даже самые побои принимал, а теперь вот словно новичок какой, весь кураж потерял-с.
— Ведь они,
ваше высокоблагородие, — продолжал он, — многих тысяч не пожалели бы, только чтоб это
дело как ни на есть покрыть! а от начальства какую отраду, кроме огорченья, получишь, сами изволите знать!
— Что ж, сударь, это
ваше уж
дело; коли без свидетелей спрашивать хотите, так отчего же и не отпустить, — отвечала Мавра Кузьмовна, — а, кажется, в законе этого не написано, чтоб без свидетелей спрашивать.
— А как же,
ваше благородие, — вступился Половников, — кто же, как не мать Александра, ихние блудные
дела обделывала!
Много было у нас с ней в этом разговору; все прежняя прелестная жизнь смущала, да я, положившись на
ваше родительское благословение, стала ее усиленно к богоугодному
делу нудить, а если бы не то, так и в жизнь бы, кажется, не дозволила: такого твердого нраву девица.
Спаси вас господи за
ваши труды, почтеннейший муж Михайло Трофимыч; мы, что можем, с своей стороны на общую пользу готовы, только сами знаете, старухи сироты что в таком великом
деле могут, кроме молитв?
— Ходил в это время мимо нашего дому молодой барин. Жили мы в ту пору на Никольской, в проулке, ну, и ходил он мимо нас в свое присутствие кажной
день… Да это нужно ли,
ваше благородие?
Стали его тут,
ваше высокоблагородие, обыскивать, и, разумеется, стакан в заднем кармане сыскался. Тут же составили акт, а на другой
день и пошло от всей комиссии донесение, что так, мол, и так, считают себе за бесчестие производить
дело с вором и мошенником. Ну, разумеется, устранили.
Вас вот,
ваше высокоблагородие, оно, может, и рассмешит, как рассказать вам, каким манером лекарь наш, в холеру, мужичков с одним сифоном лечить ездил, да по двугривенному с души отступного брал, а нас оно и не смешит, потому как мы к эвтому
делу уж сызмальства привычны.
— Да, — говорит, — это точно касательство не малое… И документы, чай, у
вашего благородия насчет этого есть?.. Вы меня, старика, не обессудьте, что я в эвтом
деле сумнение имею: дело-то оно такое, что к нам словно очень уж близко подходит, да и Иван Демьяныч ничего нас о такой напасти не предуведомляли…