Неточные совпадения
— Вот ты меня бранишь, а я за тебя Богу помолюсь. Я ведь
знаю, что ты это
не от себя, а болезнь в тебе говорит. Я, брат, привык прощать — я всем прощаю. Вот и сегодня — еду к тебе, встретился по дороге мужичок и что-то сказал. Ну и что ж! и
Христос с ним! он же свой язык осквернил! А я… да
не только я
не рассердился, а даже перекрестил его — право!
— Ничего я, мой друг,
не знаю. Я в карты никогда
не игрывал — только вот разве с маменькой в дурачки сыграешь, чтоб потешить старушку. И, пожалуйста, ты меня в эти грязные дела
не впутывай, а пойдем-ка лучше чайку попьем. Попьем да посидим, может, и поговорим об чем-нибудь, только уж, ради
Христа,
не об этом.
— Нет, нет… и незачем… и
не мое это дело! Ваши это дела, а я
не знаю… Ничего я
не знаю, и
знать мне
не нужно… Уйди от меня, ради
Христа! уйди!
— А он взял да и промотал его! И добро бы вы его
не знали: буян-то он был, и сквернослов, и непочтительный — нет-таки. Да еще папенькину вологодскую деревеньку хотели ему отдать! А деревенька-то какая! вся в одной меже, ни соседей, ни чересполосицы, лесок хорошенький, озерцо… стоит как облупленное яичко,
Христос с ней! хорошо, что я в то время случился, да воспрепятствовал… Ах, маменька, маменька, и
не грех это вам!
Можно
не знать Христа, будучи чуждым христианству (каковы и теперь нехристианские религии, в известной мере принадлежащие к еще дохристианской эпохе), но зная о Нем и в то же время отрицаясь Церкви, как единственного пути жизни в Нем, человек делается жертвой религиозного обмана и самообмана.
Именем ты христианин, но по сущности своей язычник, столь же жалкий и несчастный, как и все прочие язычники, даже еще жалчее, ибо: те язычники,
не зная Христа, погибают от неведения, ты же погибаешь оттого, что обладаешь сокровищем, но небрежешь им.
Неточные совпадения
— Ах перестань!
Христос никогда бы
не сказал этих слов, если бы
знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия только и помнят эти слова. Впрочем, я говорю
не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин. Ты ведь, наверно,
не изучал пауков и
не знаешь их нравов: так и я.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он
знал, что когда он, вовсе
не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет
Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
— «Глас народа — глас божий»? Нет, нет! Народ говорит только о вещественном, о материальном, но — таинственная мысль народа, мечта его о царствии божием — да! Это святые мысль и мечта. Святость требует притворства — да, да! Святость требует маски. Разве мы
не знаем святых, которые притворялись юродивыми
Христа ради, блаженными, дурачками? Они делали это для того, чтоб мы
не отвергли их,
не осмеяли святость их пошлым смехом нашим…
— Вот они, великомученики нашей церкви, церкви интеллектуалистов, великомученики духа, каких
не знает и
не имеет церковь
Христа…
— Был проповедник здесь, в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак, и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю,
Христос — умен!» А теперь —
знаю: все это для утешения! Все — слова.
Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а
не утверждающие. Что можно утверждать против ужаса? Ложь. Ложь утверждается. Ничего нет, кроме великого горя человеческого. Остальное — дома, и веры, и всякая роскошь, и смирение — ложь!