Неточные совпадения
Так и сделали. Покуда разливали суп, Иудушка, выбрав приличный
сюжет,
начинает беседу
с батюшками, преимущественно, впрочем, обращая речь к отцу благочинному.
Потом — не выказывая, впрочем, прямо враждебных действий —
начали принимать девицу Погорельскую, при ее выходах,
с такою убийственною воздержностью, как будто на сцену появился не первый
сюжет, а какой-нибудь оглашенный статист.
Неточные совпадения
— Просто-запросто есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря бедного», отрывок без
начала и конца.
С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению,
сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать
сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря бедного», кто первый, не помню…
— Господин Кольберт, —
начал объяснять за него Плавин, — собственно, хочет посвятить себя русской музыке, а потому вот и просил меня познакомить его
с людьми, знающими русскую жизнь и, главным образом,
с русскими писателями, которые посоветовали бы ему, какой именно
сюжет выбрать для оперы.
Все трое разом зевнули и потянулись: знак, что
сюжет начинал истощаться, хотя еще ни одним словом не было упомянуто об ветчине. Меня они, по-видимому, совсем не принимали в соображение: или им все равно было, есть ли в вагоне посторонний человек или нет, или же они принимали меня за иностранца, не понимающего русского языка. Сергей Федорыч высунулся из окна и
с минуту вглядывался вперед.
Приехав домой, Елена почти упала от изнеможения на свою постель, и в ее воображении невольно
начала проходить вся ее жизнь и все люди,
с которыми ей удавалось сталкиваться: и этот что-то желающий представить из себя князь, и все отвергающий Миклаков, и эти дураки Оглоблины, и, наконец, этот колоссальный негодяй Жуквич, и новые еще
сюжеты: милый скотина-полковник и злючка — содержательница пансиона.
Притупленный вид и вообще вся фигура клоуна,
с его бабочками на спине и на груди, не предвещали на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссеру, что Эдвардс вступил в период тоски, после чего он вдруг
начинал пить мертвую; и тогда уже прощай все расчеты на клоуна — расчеты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс был в труппе первым
сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое представление что-нибудь новое, заставлявшее зрителей смеяться до упаду и хлопать до неистовства.