Неточные совпадения
Сообразите только, возможное ли это дело! чтобы вопрос глубоко человеческий, вопрос, затрогивающий основные отношения человека к жизни и ее явлениям, мог хотя на одну минуту оставаться для человека безынтересным, а тем более мог бы помешать ему устроиваться на практике возможно выгодным для
себя образом, — и вы сами, наверное,
скажете, что это вздор!
Надо
сказать правду: нельзя указать ни одной книжки в литературе «крепких», где бы фантазии подобного рода нашли для
себя сознательное выражение.
А мужик, то есть первый производитель товара, — он ничего перед
собой не видит, никакой политико-экономической игры в спрос и предложение не понимает, барышей не получает, и потому может
сказать только: «наплевать» — и ничего больше.
То же самое должно
сказать и о горохах. И прежние мужицкие горохи были плохие, и нынешние мужицкие горохи плохие. Идеал гороха представлял
собою крупный и полный помещичий горох, которого нынче нет, потому что помещик уехал на теплые воды. Но идеал этот жив еще в народной памяти, и вот, под обаянием его, скупщик восклицает: «Нет нынче горохов! слаб стал народ!» Но погодите! имейте терпение! Придет Карл Иваныч и таких горохов представит, каких и во сне не снилось помещикам!
Что я-то исполнить должен, то есть работу-то мою, всю расписал, как должно, а об
себе вот что
сказал: «А я, говорит, Василий Порфиров, обязуюсь заплатить за таковую работу тысячу рублей, буде мне то заблагорассудится!»
Ну, само
собой, окружили его друзья-приятели, пьют, едят, на рысаках по Москве гоняют, народ давят — словом
сказать, все удовольствия, что только можно вообразить!
Наконец я решаюсь, так
сказать, замереть, чтобы не слышать этот разговор; но едва я намереваюсь привести это решение в исполнение, как за спиной у меня слышу два старушечьих голоса, разговаривающих между
собою.
— Они самые-с. Позвольте вам доложить!
скажем теперича хошь про себя-с. Довольно я низкого звания человек, однако при всем том так
себя понимаю, что, кажется, тыщ бы не взял, чтобы, значит, на одной линии с мужиком идти! Помилуйте! одной, с позволения
сказать, вони… И боже ты мой! Ну, а они — они ничего-с! для них это, значит, заместо как у благородных господ амбре.
— Помилуйте! позвольте вам доложить! как же нам-то не знать! Всей округе довольно известно. Конечно, они
себя берегут и даже, как бы
сказать, не всякому об
себе высказывают; однако и из прочиих их поступков очень достаточно это видно.
Зная твое доброе сердце, я очень понимаю, как тягостно для тебя должно быть всех обвинять; но если начальство твое желает этого, то что же делать, мой друг! — обвиняй! Неси сей крест с смирением и утешай
себя тем, что в мире не одни радости, но и горести! И кто же из нас может
сказать наверное, что для души нашей полезнее: первые или последние! Я, по крайней мере, еще в институте была на сей счет в недоумении, да и теперь в оном же нахожусь.
— Я пришел к тому убеждению, что недостаточность результатов происходит оттого, что тут употребляются совсем не те приемы. Я не знаю, что именно нужно, но бессилие старых, традиционных уловок для меня очевидно. Они без пользы ожесточают злоумышленников, между тем как нужно, чтобы дело само
собой, так
сказать, скользя по своей естественной покатости, пришло к неминуемому концу. Вот мой взгляд. Вы, мой друг, человек новый и современный — вы должны понять меня. Поэтому я решился поручить это дело вам.
Теперь же могу
сказать только одно: они хотели переформировать всю Россию и, между прочим, требовали, чтобы каждый, находясь у
себя дома, имел право считать
себя в безопасности.
Когда я докладывал об этом моему генералу, то даже он не мог воздержаться от благосклонной улыбки."А ведь это похоже на дело, мой друг!" —
сказал он, обращаясь ко мне. На что я весело ответил:"Всякое заблуждение, ваше превосходительство, имеет крупицу правды, но правды преждевременной, которая по этой причине и именуется заблуждением". Ответ этот так понравился генералу, что он эту же мысль не раз после того в Английском клубе от
себя повторял.
Пишешь ты также, что в деле твоем много высокопоставленных лиц замешано, то признаюсь, известие это до крайности меня встревожило. Знаю, что ты у меня умница и пустого дела не затеешь, однако не могу воздержаться, чтобы не
сказать: побереги
себя, друг мой! не поставляй сим лицам в тяжкую вину того, что, быть может, они лишь по легкомыслию своему допустили! Ограничь свои действия Филаретовым и ему подобными!
Поэтому, в видах моей же собственной пользы, необходимо, чтобы меня забыли или, лучше
сказать, чтобы я напомнил о
себе на другом поприще.
— Женат, четверо детей. Жена у него, в добрый час молвить, хорошая женщина! Уж так она мне приятна! так приятна! и покорна, и к дому радельна, словом
сказать, для родителев лучше не надо! Все здесь, со мною живут, всех у
себя приютил! Потому, хоть и противник он мне, а все родительское-то сердце болит! Не по нем, так по присным его! Кровь ведь моя! ты это подумай!
— Мы здесь живем в тишине и во всяком благом поспешении, —
сказал он солидно, — каждый при своем занятии находится. Я, например, при торговле состою; другой — рукомесло при
себе имеет; третий — от земли питается. Что кому свыше определено. Чтениев для нас не полагается.
Очевидно, тут есть недоразумение, в существования которого много виноват т — ский исправник. Он призвал к
себе подведомственных ему куроедов и
сказал им:"Вы отвечаете мне, что в ваших участках тихо будет!"Но при этом не разъяснил, что читать книжки, не ходить в гости и вообще вести уединенную жизнь — вовсе не противоречит общепринятому понятию о"тишине".
"Пора наконец и за ум взяться!" —
сказал я
себе и приступил к делу с мыслью ни на йоту не отступать от этой решимости.
Обольщение шло crescendo, [с возрастающей силой (итал.)] я чувствовал
себя, так
сказать, на краю пропасти, но все еще оставался неколебим.
Само
собой, чтобы, примерно, в ответе перед ним не остаться,
скажешь ему: не весь, мол, такой лес, есть и прогалинки.
— Охота вам, Осип Иваныч,
себя изнурять! — бывало,
скажешь ему, — человек вы состоятельный, а другие говорят и богатый, могли бы в Петербурге шику задать, а вы вот в сибирке ходите да белужиной, вместо обеда, пробавляетесь!
Он высунул из-под шубы два пальца, один из которых я слегка и потянул к
себе,
сказав...
— Да как вам
сказать! Я думаю, что вообще, и"от избытка естества", и"от мечтания", материя эта сама по
себе так скудна, что если с утра до вечера об ней говорить, то непременно, в конце концов, должно почувствоваться утомление.
Словом
сказать, я почувствовал
себя лишним и потому, улучив первую удобную минуту, взял шляпу и стал раскланиваться.
— Да что, барон! Нельзя
сказать, чтобы очень… добродетельна чересчур! — отозвался тот самый «калегвард», который и в первый визит мой заявил
себя противником Жюдик.
Генеральская усадьба имеет вид очень странный, чтоб не
сказать загадочный. Она представляет
собой богатую одежду, усеянную множеством безобразных заплат. Дело в том, что она соединила в
себе два элемента: старую усадьбу, следы которой замечаются и теперь, в виде незаровненных ям и разбросанных кирпичей и осколков бутового камня, и новую усадьбу, с обширными затеями, оставшимися, по произволению судеб, недоконченными.
Как же эта самая земля может убыток приносить, коли-ежели ей, можно
сказать, от самого бога так определено, чтобы человек от нее пропитанье
себе имел!
— У господина Анпетова бываю и даже ревнивым оком за ним слежу. До сих пор, однако, душепагубного ничего не приметил. Ведет
себя доброчинно, к церкви божией нельзя
сказать, чтоб особливо прилежен, но и неприлежным назвать нельзя.
Генерал не справлялся, откуда и каким образом пришли к нему эти деньги: он был доволен. Он знал, что у него есть где-то какие-то Петухи, какое-то Разуваево, какая-то Летесиха и проч., и знал, что все это никогда не приносило ему ни полушки. Кроме того, он давно уже не имел в руках разом столько денег. Он был так доволен, что однажды даже, в порыве гордыни, позволил
себе сказать...
Старый генерал ни слова не
сказал в ответ. Он покорно понурил седую голову, словно сознавая
себя без оправдания.
Правда, что через него прошла, так
сказать, целая катастрофа; но все же, если б повести дело умненько… да, именно, если б умненько повести!.. если б не воевать с дворовыми, не полемизировать с Анпетовым, если б сразу обрезать
себя по-новому, если бы не вверяться Антошке, если б…
Так что однажды, когда два дурака, из породы умеренных либералов (то есть два такие дурака, о которых даже пословица говорит: «Два дурака съедутся — инно лошади одуреют»), при мне вели между
собой одушевленный обмен мыслей о том, следует ли или не следует принять за благоприятный признак для судебной реформы то обстоятельство, что тайный советник Проказников не получил к празднику никакой награды, то один из них, видя, что и я горю нетерпением посодействовать разрешению этого вопроса, просто-напросто
сказал мне: «Mon cher! ты можешь только запутать, помешать, но не разрешить!» И я не только не обиделся этим, но простодушно ответил: «Да, я могу только запутать, а не разрешить!» — и скромно удалился, оставив дураков переливать из пустого в порожнее на всей их воле…
Придет минута, когда вопрос о князе Льве Кирилыче сам
собою, так
сказать, силою вещей, выдвинется вперед.
Этою критикою я, так
сказать, напоминаю о
себе; я не даю забыть, что существует и другая система, которая состоит не столько в очищении воздуха, сколько в умеренном пользовании его благорастворениями.
Азбука говорит, например, очень ясно, что все дети имеют равное право на заботы и попечения со стороны родителей, но если бы я или ты дали одному сыну рубль, а другому грош, то разве кто-нибудь позволил бы
себе сказать, что подобное действие есть прямое отрицание семейственного союза?
Нет, всякий
сказал бы
себе:"Это только экскурсия в область запретного, экскурсия, в которой всякий смертный может встретить нужду!
Представь же
себе теперь, что вдруг выступает вперед наглец и, заручившись этими фактами, во все горло орет:"Господа! посмотрите-ка! ведь собственность-то, семейство-то, основы-то ваши… фюйю!"Не вправе ли мы будем замазать этому человеку рот и
сказать:"Дурак! чему обрадовался! догадался?! велика штука! ты догадался, а мы и подавно!
Митенька сидит и хмурит брови. Он спрашивает
себя: куда он попал? Он без ужаса не может
себе представить, что
сказала бы княгиня, если б видела всю эту обстановку? и дает
себе слово уехать из родительского дома, как только будут соблюдены необходимые приличия. Марья Петровна видит это дурное расположение Митеньки и принимает меры к прекращению неприятного разговора.
Сенечка стыдливо умолкает и весь погружается в самого
себя; он думает, что бы такое ему
сказать приятное, когда маменька станет расспрашивать о его житье-бытье.
И она вновь так звонко засмеялась, что я почувствовал
себя довольно неловко. Ты не можешь
себе представить, maman, какой это смех! Звук его ясный, чисто детский, и в то же время раздражающий, едкий. Нахохотавшись досыта, она вздохнула и
сказала...
— Vous vous conduisez comme un sage! [Вы ведете
себя умницей! (франц.)] —
сказала она. — Вот вам за это!
— Господин субалтерн-офицер! —
сказал он мне, возвысив голос как на ученье, — вы вели
себя как ямщицки!
— Нет, не то что привыкла, а так как-то. Я не принуждала
себя, а просто само
собой сделалось. Терпелив он был. Вот и хозяйством я занялась — сама не знаю как. Когда я у папеньки жила, ничто меня не интересовало — помнишь? Любила я, правда, помечтать, а спроси, об чем — и сама
сказать не сумею. А тут вдруг…
— Только
скажу тебе откровенно, — продолжала она, — не во всех детях я одинаковое чувство к
себе вижу. Нонночка — так, можно
сказать, обожает меня; Феогност тоже очень нежен, Смарагдушка — ну, этот еще дитя, а вот за Короната я боюсь. Думается, что он будет непочтителен. То есть, не то чтобы я что-нибудь заметила, а так, по всему видно, что холоден к матери!
— Ну, видишь ли, друг мой! Вот ты
себя дурно вел сегодня — следовательно, сам же
себя и осудил. Не я тебя оставила без пирожного, а ты сам
себя оставил. Вот и дяденька то же
скажет! Не правда ли, cher cousin? [дорогой кузен? (франц.)]
— Очень, очень даже выгодно. Но представь
себе: именно все, как говорил покойный Савва Силыч, все так, по его, и сбывается. Еще в то время, как в первый раз вину волю
сказали, — уж и тогда он высказался:"Курить вино — нет моего совета, а кабаки держать — можно хорошую пользу получить!"
— Ну, оставим это! пускай
себе обманывает, а мы возьмем да перехитрим его. Что же ты мне еще
скажешь?
— Нет, мой друг, это дело надо разыскать. Если б он верный слуга тебе был, согласился ли бы он допустить, чтоб ты такое невыгодное условие для
себя сделал? Вот Анисимушко — тот прямо Савве Силычу
сказал:"Держитесь Гулина, ни за что крестьянам его не отрезывайте!"Ну, Савва Силыч и послушался.
— Так, Анисимушко! Я знаю, что ты у меня добрый! Только я вот что еще
сказать хотела: может быть, мужички и совсем Клинцы за
себя купить пожелают — как тогда?