Но когда я, со слезами на глазах, просил его успокоиться; когда я доказал ему, что в видах его же собственной пользы лучше, ежели дело его будет в
руках человека, ему сочувствующего (я могу признавать его обличения несвоевременными, но не сочувствовать им — не могу!), когда я, наконец, подал ему стакан чаю и предложил папиросу, он мало-помалу смягчился. И теперь, милая маменька, из этого чувствительного, но не питающего к начальству доверия человека я вью веревки!
Неточные совпадения
— Помилуйте! прекраснейшие
люди! С тех самых пор, как умер Скачков… словно
рукой сняло! Пить совсем даже перестал, в подряды вступил, откупа держал… Дальше — больше. Теперь церковь строит… в Елохове-то, изволите знать? — он-с! А благодеяниев сколько! И как, сударь, благодеяния-то делает! Одна
рука дает, другая не ведает!
— Благородный молодой
человек! — сказал он, протягивая мне
руку.
— Так, балую. У меня теперь почесть четверть уезда земли-то в
руках. Скупаю по малости, ежели кто от нужды продает. Да и услужить хочется — как хорошему
человеку не услужить! Все мы боговы слуги, все друг дружке тяготы нести должны. И с твоей землей у меня купленная земля по смежности есть. Твои-то клочки к прочим ежели присовокупить — ан дача выйдет. А у тебя разве дача?
— Нет, я на этот счет с оглядкой живу. Ласкать ласкаю, а баловать — боже храни! Не видевши-то денег, она все лишний раз к отцу с матерью забежит, а дай ей деньги в
руки — только ты ее и видел. Э, эх! все мы, сударь,
люди, все человеки! все денежку любим! Вот помирать стану — всем распределю, ничего с собой не унесу. Да ты что об семье-то заговорил? или сам обзавестись хочешь?
— А я что же говорю! Я то же и говорю: кабы теперича капитал в
руки — сейчас бы я это самое Филипцево… то есть, ни в жизнь бы никому не уступил! Да тут, коли
человек с дарованием… тут конца-краю деньгам не будет!
— Смеется — ему что! — Помилуйте! разве возможная вещь в торговом деле ненависть питать! Тут, сударь, именно смеяться надо, чтобы завсегда в
человеке свободный дух был. Он генерала-то смешками кругом пальца обвел; сунул ему, этта, в
руку пакет, с виду толстый-претолстый: как, мол? — ну, тот и смалодушествовал. А в пакете-то ассигнации всё трехрублевые. Таким манером он за каких-нибудь триста рублей сразу
человека за собой закрепил. Объясняться генерал-то потом приезжал.
Человек чувствует себя спутанным и, вместо того чтоб искать этих пут около себя, шарит
руками в пространстве.
Помилуйте! — говорю я, — разве можно иметь дело с
людьми, у которых губы дрожат, глаза выпучены и
руки вертятся, как крылья у мельницы?
— На-тко! — сказала Марья Петровна и показала при этом Палашке указательный палец правой
руки, — на дворе сенокос,
люди в поле, а он в баньку выдумал! Поди, доложи, что некому сегодня топить.
И что ж! достаточно было прикосновения грубой
руки одного
человека, чтоб разбудить меня от моих золотых грез.
С другой стороны, Цыбуля вовсе не такой
человек, чтобы выпустить из
рук свою добычу… и даже часть добычи.
С утра до вечера, среди непроходимой осенней грязи, сновали по улицам
люди с алчными физиономиями, с цепкими
руками, в чаянии воспользоваться хоть грошом.
Все, кажется, убрано заботливою
рукою человека, который долго и с любовью трудился над отделкою каждой ветви, листка, всякой мелкой подробности.
Совершенно ясно, что всё бедствие народа или, по крайней мере, главная, ближайшая причина бедствия народа в том, что земля, которая кормит его, не в его руках, а в
руках людей, которые, пользуясь этим правом на землю, живут трудами этого народа.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один
человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Добчинский. Молодой, молодой
человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает
руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной
человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог с ним! я
человек простой».
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты
человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в
руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
— Смотри, не хвастай силою, — // Сказал мужик с одышкою, // Расслабленный, худой // (Нос вострый, как у мертвого, // Как грабли
руки тощие, // Как спицы ноги длинные, // Не
человек — комар).