Во-первых, он, как говорится, toujours a cheval sur les principes; [всегда страшно принципиален (франц.)] во-вторых, не прочь от «святого» и выражается о нем так: «convenez cependant, mon cher, qu'il у a quelque chose que notre pauvre raison refuse d'approfondir», [однако согласитесь, дорогой, есть вещи, в которые наш бедный разум отказывается углубляться (франц.)] и, в-третьих, пишет и монологи и передовые статьи столь неослабно, что никакой Оффенбах
не в силах заставить его положить оружие, покуда существует хоть один несраженный враг.
Неточные совпадения
Допустим, однако ж, что жизнь какого-нибудь простеца
не настолько интересна, чтоб вникать
в нее и сожалеть о ней. Ведь простец — это незаметная тля, которую высший организм ежемгновенно давит ногой, даже
не сознавая, что он что-нибудь давит! Пусть так! Пусть гибнет простец жертвою недоумений! Пусть осуществляется на нем великий закон борьбы за существование,
в силу которого крепкий приобретает еще большую крепость, а слабый без разговоров отметается за пределы жизни!
Допустим, что водка имеет притягивающую
силу, но ведь
не сама же по себе, а разве
в качестве отуманивающего, одуряющего средства.
Никогда, никогда, даже
в Париже, мое сердце
не билось с такой
силой, как
в тот момент, когда святая Москва впервые открылась моим глазам.
Так именно и поступили молодые преемники Держиморды. Некоторое время они упорствовали, но, повсюду встречаясь с невозмутимым «посмотри на бога!», — поняли, что им ничего другого
не остается, как отступить. Впрочем, они отступили
в порядке. Отступили
не ради двугривенного, но гордые сознанием, что независимо от двугривенного нашли
в себе
силу простить обывателей. И чтобы маскировать неудачу предпринятого ими похода, сами поспешили сделать из этого похода юмористическую эпопею.
Не она ли причиной, что молодые их
силы,
не успев развернуться
в пышный цвет, уже являются преждевременно обреченными на гибель?
В-пятых, прежде правосудие предоставлялось уездным судам, и я как сейчас вижу толпу голодных подьячих, которые за рубль серебра готовы были вам всякое удовлетворение сделать. Теперь настоящего суда нет, а судит и рядит какой-то совершенно безрассудный отставной поручик из местных помещиков, который,
не ожидая даже рубля серебром,
в силу одного лишь собственного легкомыслия, готов во всякую минуту вконец обездолить вас.
Даже явно неправдоподобные рассказы его о чудодейственной
силе скапливаемых гривенников и пятаков
не казались особенно неприятными, потому что
в самой манере рассказывания уже слышалось его собственное ироническое отношение к предмету рассказов.
— Самое главное, сударыня,
в этом разе — все силы-меры употреблять, чтоб из ребенка человек вышел. Чтобы к семейству привязанность имел, собственность чтобы уважал, отечество любил бы. Лоза, конечно, прямо этому
не научит, но споспешествовать может.
— Как христианка и как мать…
не могу, мой друг! — отвечала она, постукивая
в такт ножкой с тою неумолимо-наглою непреклонностью, которая составляет удел глупца, сознающего себя
силой.
Все трое мы воспитывались
в одном и том же «заведении», и все трое, еще на школьной скамье, обнаружили некоторый вкус к мышлению. Это был первый общий признак, который положил начало нашему сближению, — признак настолько веский, что даже позднейшие разномыслия
не имели достаточно
силы, чтоб поколебать образовавшуюся между нами дружескую связь.
— Итак, будем продолжать. Ты говоришь:"Эльзас-лотарингцы обязываются примириться с тем положением,
в которое поставили их результаты войны, и
не имеют права ссылаться на старое отечество, когда
сила обстоятельств подарила их отечеством новым". Я говорю:"Эльзас-лотарингцы обязываются примириться с тем положением,
в которое поставили их результаты войны, и
не имеют права ссылаться на старое отечество, когда
сила обстоятельств подарила их отечеством новым". Воля твоя, но мы говорим совершенно одно и то же!
Одним словом, из всего видно, что выражение «государство» даже
в понятиях массы культурных людей
не представляет ничего определенного, а просто принадлежит к числу слов, случайно вошедших
в общий разговорный язык и
силою привычки укоренившихся
в нем.
Я
не могу сказать, как велика была
сила патриотизма
в объекте драмы, то есть
в податном сословии.
Но зато действующие лица драмы были настолько патриоты, что
не только
не изнемогали под бременем лежавших на них обязанностей, но даже как бы почерпали
в них новые
силы.
И вот крики боли начинают мало-помалу стихать, и недавний вопль:"Унизительно, стыдно, больно!"сменяется другим:"Лучше
не думать!"Затем человек уже делается рассудительным;
в уме его постепенно образуется представление о неизбежном роке, о гнетущей
силе обстоятельств, против которой бесполезно, или, по малой мере, рискованно прать, и наконец, как достойное завершение всех этих недостойностей, является краткий, но имеющий решающую
силу афоризм:"Надо же жить!"
Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам
не знаю, неестественная
сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда
не чувствовал.
Не могу,
не могу! слышу, что
не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй,
не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся //
В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока
не пустит по миру, //
Не отойдя сосет!
Пастух уж со скотиною // Угнался; за малиною // Ушли подружки
в бор, //
В полях трудятся пахари, //
В лесу стучит топор!» // Управится с горшочками, // Все вымоет, все выскребет, // Посадит хлебы
в печь — // Идет родная матушка, //
Не будит — пуще кутает: // «Спи, милая, касатушка, // Спи,
силу запасай!
Молиться
в ночь морозную // Под звездным небом Божиим // Люблю я с той поры. // Беда пристигнет — вспомните // И женам посоветуйте: // Усердней
не помолишься // Нигде и никогда. // Чем больше я молилася, // Тем легче становилося, // И
силы прибавлялося, // Чем чаще я касалася // До белой, снежной скатерти // Горящей головой…
—
Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его //
Не слезы — кровь течет! //
Не знаю,
не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты,
сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!