Неточные совпадения
Положение мое,
как русского фрондёра, имеет ту выгоду, что оно оставляет мне
много досужего времени.
И таким образом проходят годы, десятки лет, а настоящих, серьезных соглядатаев не нарождается,
как не нарождается и серьезных бюрократов. Я не говорю, хорошо это или дурно, созрели мы или не созрели, но знаю
многих, которые и в этом готовы видеть своего рода habeas corpus.
Много, ах! слишком
много злодеяний скрывается в недрах мира, сего, особливо же с тех пор,
как всем сказана воля.
Постепенно он открыл мне всё, все свои замыслы, и указал на всех единомышленников своих. Поверите ли, что в числе последних находятся даже
многие высокопоставленные лица! Когда-нибудь я покажу вам чувствительные письма, в которых он изливает передо мной свою душу: я снял с них копии, приложив подлинные к делу. Ах,
какие это письма, милая маменька!
Много помог мне и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит! И сколько у него смешных анекдотов!
Многие из них я генералу передал, и так они ему пришли по сердцу, что он всякий день,
как я вхожу с докладом, встречает меня словами:"Ну, что,
как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
P. S. Адвокат Ерофеев третьего скопца заманил и сорвал с него какую-то совсем уж баснословную сумму. Слышно, что он пятипроцентные бумаги на бирже скупает.
Как хотите, а он не только не дурак,
каким его
многие почитают, но, по-моему, даже очень умен".
—
Какое же дело! Вино вам предоставлено было одним курить — кажется, на что статья подходящая! — а
много ли барыша нажили! Побились, побились, да к тому же Дерунову на поклон пришли — выручай! Нечего делать — выручил! Теперь все заводы в округе у меня в аренде состоят. Плачу аренду исправно, до ответственности не допущаю — загребай помещик денежки да живи на теплых водах!
—
Много денег, сам знаю, что
много! Ради родителей вызволить барина хотел,
как еще маленьким человеком будучи, ласку от них видел!
— Теперича,
как, по-вашему?
Много ли, примерно, ваше Филипцево стоит? — обратился он ко мне.
Пробиться при таких условиях было мудрено, и
как бы ни изворотлив был ум человека, брошенного общественною табелью рангов на последнюю ступень лестницы, — лично для него эта изворотливость пропадала даром и много-много ежели давала возможность кое-как свести концы с концами.
— Так довольно, так довольно, что если, кажется, еще немного, совсем наша сторона
как дикая сделается.
Многие даже заговариваться стали.
— Прост-то прост. Представьте себе, украдется как-нибудь тайком в общую залу, да и рассказывает,
как его Бобоша обделала! И так его
многие за эти рассказы полюбили, что даже потчуют. Кто пива бутылку спросит, кто графинчик, а кто и шампанского. Ну, а ей это на руку: пускай, мол, болтают, лишь бы вина больше пили! Я даже подозреваю, не с ее ли ведома он и вылазки-то в общую залу делает.
Я знаю,
многие полагают, будто женская работа не может быть так чиста,
как мужская.
Наталья Кирилловна, твоя мать, а моя жена, вчерашнего числа в ночь бежала, предварительно унеся из моего стола (посредством подобранного ключа) две тысячи рублей. Пишет, будто бы для свидания с Базеном бежит, я же наверно знаю, что для канканов в Closerie des lilas. [Сиреневой беседке (франц.)] Но я не
много о том печалюсь, а трепещу только,
как бы, навешавшись в Париже досыта, опять не воротилась ко мне.
— Да, друг мой, давно я тебя не видала, — продолжала она, вводя меня в гостиную и усаживая на диван подле себя, —
многое с тех пор изменилось, а, наконец, богу угодно было испытать меня и последним ударом: неделю тому назад минуло два года,
как отлетел наш ангел!
— Внучки Арины Петровны — чай, помнишь, братец! — отрекомендовала их мне Машенька. — Приятельница мне была, а во
многих случаях даже учительница. А христианка
какая… даже кончина ее… ну, самая христианская была! Пришла в праздник от обедни, чайку покушала, легла отдохнуть — так мертвенькую в постели и нашли!
Как бы то ни было, но мы подоспели с своею деловою складкой совершенно ко времени, так что начальство всех возможных ведомств приняло нас с распростертыми объятиями. В его глазах уже то было важно, что мы до тонкости понимали прерогативы губернских правлений и не смешивали городских дум с городовыми магистратами. Сверх того, предполагалось, что, прожив
много лет в провинции, мы видели лицом к лицу народ и, следовательно, знаем его матерьяльные нужды и его нравственный образ.
Наконец, если мы всмотримся ближе в причины, обусловливающие такое явление,
как сепаратизм, то легко увидим, что и тут главную роль играет неясность понятий о государстве:
многие смешивают понятие о государстве с понятием о родине и даже о родной колокольне; другие приходят в смущение вследствие частых изменений государственных граничных рубежей.
И я начинаю ей разъяснять,
как, что и почему; но по мере того
как развиваются мои разъяснения, я и сам незаметным образом сбиваюсь с толку. Вместо того чтоб пропагандировать чистую идею государственности, я ударяюсь в околичности, привожу примеры, доказывающие, что
многие солдаты до генеральских чинов дослужились, а больше, конечно, до чина прапорщичьего.
Я знаю, впрочем, что не только иностранцы, но и
многие русские смотрят на свое отечество,
как на Украину Европа, в которой было бы даже странно встретиться с живым чувством государственности.
Прежде всего его поразила цифра. Всего, всего тут было
много: и холста, и сукна, и сапожных подметок, не говоря уже о людях. Ядреная, вкусная, сочная, эта цифра разом разрешила связывавшие его узы, так что прежде даже, нежели он мог хорошенько сообразить,
какое количество изюма, миндаля и икры представляет она, уста его уже шептали...
И действительно, трудно даже представить себе, до
какой степени он вдруг изменился, вырос, похорошел.
Многим показалось даже, что он сидит на коне и гарцует, хотя в действительности никакого коня под ним не было. Он окинул нас взором, потом на минуту сосредоточился, потом раза с два раскрыл рот и… заговорил. Не засвистал, не замычал, а именно заговорил.
—
Многие из вас, господа, не понимают этого, — сказал он, не то гневно, не то иронически взглядывая в ту сторону, где стояли члены казенной палаты, — и потому чересчур уж широкой рукой пользуются предоставленными им прерогативами. Думают только о себе, а про старших или совсем забывают, или не в той мере помнят, в
какой по закону помнить надлежит. На будущее время все эти фанаберии должны быть оставлены. Яздесь всех критикую, я-с. А на себя никаких критик не потерплю-с!
— Удодов — по преимуществу.
Много тут конкурентов было: и голова впрашивался, и батальонный командир осведомлялся, чем пахнет, — всех Удодов оттер. Теперь он Набрюшникова так настегал, что тот так и лезет,
как бы на кого наброситься. Только и твердит каждое утро полициймейстеру:"Критиков вы мне разыщите! критиков-с! А врагов мы, с божьею помощью, победим-с!"
— Да, не без приятности для Удодова. Да собственно говоря, он один и приятность-то от всего этого дела получит. Он-то свой процент даже сейчас уж выручил, а прочим, вот хоть бы тем же Костроминым с братией, кажется, просто без всяких приятностей придется на нет съехать. Только вот денег
много зараз в руках увидят — это
как будто радует!
— Что ж, гадов выводит — и за то спасибо! Вот у нас этой птицы нет, оттого и гаду
много!
Как переехал за Эйдкунен — ау, аисты! Ворона пошла.
—
Как вам сказать! ведь и насчет лямуру они больше у нас распоясываются. Знают, что денег у русских
много, — ну, и откалывают. А в Париже и половины тех штук не выделывают, что у нас.
— Да, и она.
Много она для Франции полезного сделала, а частичка тоже и вреда есть. Главное дело — иностранцев от Парижа отвадила. Возьмем хоть бы нас, русских: кабы настоящим-то манером,
как при Евгении, лямур выделывали, да нас бы, кажется, и не отодрать оттоле!