— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет!
Два раза дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое, то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня — и кончено дело! Стало быть, ежели теперича им еще сказать — что же такое будет!
— Христос с вами! Да вы слыхали ли про Бородавкина-то! Он ведь
два раза невинно падшим объявлялся! Два раза в остроге сидел и всякий раз чист выходил! На-тко! нашли кого обмануть! Да его и пунштом-то для того только поят, чтобы он не слишком уж лют был!
Неточные совпадения
На этот
раз Легкомысленный спасся. Но предчувствие не обмануло его. Не успели мы сделать еще
двух переходов, как на него напали три голодные зайца и в наших глазах растерзали на клочки! Бедный друг! с какою грустью он предсказывал себе смерть в этих негостеприимных горах! И как он хотел жить!
Он живо перенес крестьянский поселок за плодовый сад, выстроил вчерне большой дом, с башнями и террасами, лицом к Вопле, возвел на первый
раз лишь самые необходимые службы, выписал садовника-немца, вместе с ним проектировал английский сад перед домом к реке и парк позади дома, прорезал две-три дорожки, но ни к нивелировке береговой кручи, ни к посадке деревьев, долженствовавшей положить начало новому парку, приступить не успел.
Со времени освобождения крестьян Иона несколько
раз нагрубил генералу, а
раза два даже позволил себе явиться к нему"не в своем виде".
В первый
раз, после мучительных
двух лет, генерал почувствовал себя спокойно.
— Уж такая-то выжига сделался — наскрозь на четыре аршина в землю видит! Хватает, словно у него не
две, а четыре руки. Лесами торгует —
раз, двенадцать кабаков держит —
два, да при каждом кабаке у него лавочка — три. И везде обманывает. А все-таки, помяните мое слово, не бывать тому, чтоб он сам собой от сытости не лопнул! И ему тоже голову свернут!
— Зачем врать! Намеднись везу я ее в этом самом тарантасе… Только везу я, и пришла мне в голову блажь. Дай, думаю, попробую:"А знаешь ли, говорю, Меропа Петровна, что я вам скажу?" — «Сказывай», говорит. — "Скажу я тебе, говорю, что хоша я и мужик, а в ином
разе против
двух генералов выстою!"
Но Коронат приходил не больше двух-трех
раз в год, да и то с таким видом, как будто его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый; чем старше он становился, тем неуклюжее и неотесаннее делалась вся его фигура.
Не знаю, как это случилось, но через неделю я был уже в дороге, а еще через
два дня — в том самом Чемезове, с которым я уже столько
раз знакомил читателя.
И что, таким образом, для них откроется возможность иметь
разом"
две высших правды и
два верных подданства".
И действительно, трудно даже представить себе, до какой степени он вдруг изменился, вырос, похорошел. Многим показалось даже, что он сидит на коне и гарцует, хотя в действительности никакого коня под ним не было. Он окинул нас взором, потом на минуту сосредоточился, потом
раза с
два раскрыл рот и… заговорил. Не засвистал, не замычал, а именно заговорил.
Несколько раз обручаемые хотели догадаться, что надо сделать, и каждый раз ошибались, и священник шопотом поправлял их. Наконец, сделав, что нужно было, перекрестив их кольцами, он опять передал Кити большое, а Левину маленькое; опять они запутались и
два раза передавали кольцо из руки в руку, и всё-таки выходило не то, что требовалось.
Лошади были уже заложены; колокольчик по временам звенел под дугою, и лакей уже
два раза подходил к Печорину с докладом, что все готово, а Максим Максимыч еще не являлся. К счастию, Печорин был погружен в задумчивость, глядя на синие зубцы Кавказа, и, кажется, вовсе не торопился в дорогу. Я подошел к нему.
Он пробовал об этом не думать, старался рассеяться, развлечься, присел в вист, но все пошло как кривое колесо:
два раза сходил он в чужую масть и, позабыв, что по третьей не бьют, размахнулся со всей руки и хватил сдуру свою же.
Они хранили в жизни мирной // Привычки милой старины; // У них на масленице жирной // Водились русские блины; //
Два раза в год они говели; // Любили круглые качели, // Подблюдны песни, хоровод; // В день Троицын, когда народ // Зевая слушает молебен, // Умильно на пучок зари // Они роняли слезки три; // Им квас как воздух был потребен, // И за столом у них гостям // Носили блюда по чинам.
Неточные совпадения
Коли вы больше спросите, // И
раз и
два — исполнится // По вашему желанию, // А в третий быть беде!» // И улетела пеночка // С своим родимым птенчиком, // А мужики гуськом // К дороге потянулися // Искать столба тридцатого.
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, // Пять
раз про цену спрашивал, // Вертел в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну, дядя!
два двугривенных // Плати, не то проваливай!» — // Сказал ему купец.
Раз-два куснул, // Скривил роток. // «Соли еще!» — // Кричит сынок.
Крестьяне
разом глянули // И над водой увидели //
Две головы: мужицкую.
Через полтора или
два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний
раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.