Неточные совпадения
Ведь и те и другие одинаково говорят мне об «обуздании» — зачем же я буду целоваться
с одним и отворачиваться от другого из-за того только, что первый
дает мне на копейку менее обуздания, нежели второй?
Вот вероятный практический результат, к которому в конце концов должен прийти самый выносливый из простецов при первом жизненном уколе. Ясно, что бессознательность, которая дотоле примиряла его
с жизнью, уже не
дает ему в настоящем случае никаких разрешений, а только вносит элемент раздражения в непроницаемый хаос понятий, составляющий основу всего его существования. Она не примиряет, а приводит к отчаянию.
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно. Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому
дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или
с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки. А Крестьян Иваныч — тот
с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
Намеднись я
с Крестьян Иванычем в Высоково на базар ездил, так он мне: «Как это вы, русские, лошадей своих так калечите? говорит, — неужто ж, говорит, ты не понимаешь, что лошадь твоя тебе хлеб
дает?» Ну, а нам как этого не понимать?
Предлагали они ему: «
Дай нам по десяти тысяч — всё по чистой совести покажем!» Скажем: «Подписались по неосмотрительности — и дело
с концом».
— И не
даст. Потому, дурак, а дураков учить надо. Ежели дураков да не учить, так это что ж такое будет! Пущай-ко теперь попробует, каково
с сумой-то щеголять!
— Помилуйте! прекраснейшие люди!
С тех самых пор, как умер Скачков… словно рукой сняло! Пить совсем даже перестал, в подряды вступил, откупа держал… Дальше — больше. Теперь церковь строит… в Елохове-то, изволите знать? — он-с! А благодеяниев сколько! И как, сударь, благодеяния-то делает! Одна рука
дает, другая не ведает!
Только в одном случае и доныне русский бюрократ всегда является истинным бюрократом. Это — на почтовой станции, когда смотритель не
дает ему лошадей для продолжения его административного бега. Тут он вытягивается во весь рост, надевает фуражку
с кокардой (хотя бы это было в комнате), скрежещет зубами, сует в самый нос подорожную и возглашает...
— По правде сказать, невелико вам нынче веселье, дворянам. Очень уж оплошали вы. Начнем хоть
с тебя: шутка сказать, двадцать лет в своем родном гнезде не бывал!"Где был? зачем странствовал?" — спросил бы я тебя — так сам, чай, ответа не
дашь! Служил семь лет, а выслужил семь реп!
— Нет, я на этот счет
с оглядкой живу. Ласкать ласкаю, а баловать — боже храни! Не видевши-то денег, она все лишний раз к отцу
с матерью забежит, а
дай ей деньги в руки — только ты ее и видел. Э, эх! все мы, сударь, люди, все человеки! все денежку любим! Вот помирать стану — всем распределю, ничего
с собой не унесу. Да ты что об семье-то заговорил? или сам обзавестись хочешь?
— Забеги, как из Чемезова в обратный поедешь! И
с крестьянами коли насчёт земли не поладишь — только слово шепни — Дерунов купит! Только что уж в ту пору я пяти тысяч не
дам! Ау, брат! Ты
с первого слова не взял, а я со второго слова — не
дам!
В этом роде мы еще
с четверть часа поговорили, и все настоящего разговора у нас не было. Ничего не поймешь. Хороша ли цена Дерунова? — "знамо хороша, коли сам
дает". Выстоят ли крестьяне, если им землю продать? — "знамо, выстоят, а може, и не придется выстоять, коли-ежели…"
— И то настоящую цену
даем! —
с своей стороны, отсобачивался прасол-покупщик.
Обращение это застало меня совершенно впрасплох. Вообще я робок
с дамами; в одной комнате быть
с ними — могу, но разговаривать опасаюсь. Все кажется, что вот-вот онаспросит что-нибудь такое совсем неожиданное, на что я ни под каким видом ответить не смогу. Вот «калегвард» — тот ответит; тот, напротив, при мужчине совестится, а
дама никогда не застанет его врасплох. И будут онивместе разговаривать долго и без умолку, будут смеяться и — кто знает — будут, может быть, и понимать друг друга!
Все это делалось почти бескорыстно, потому что Дерунов отбояривался домашнею провизией, присылаемой из К., и тем, что крестил детей у Зачатиевского, причем
давал на зубок выигрышный билет
с пожеланием двухсот тысяч.
Пробиться при таких условиях было мудрено, и как бы ни изворотлив был ум человека, брошенного общественною табелью рангов на последнюю ступень лестницы, — лично для него эта изворотливость пропадала даром и много-много ежели
давала возможность кое-как свести концы
с концами.
Но ежели бы сие до такового лица относилось, которое, быв некогда опытно, а потом в отставке, внезапу подверглось призванию
с облечением доверия, то, кажется, лучшее в сем случае было бы поступить так: разыскав корни и нити и отделив вредные плевелы от подлинных и полезных класов, первые исторгнуть, вторым же
дать надлежащий по службе ход".
— Оне у меня, ваше превосходительство, к своему делу приставлены-с, потому, мы так насчет этого судим, что коли-ежели эта самая… хочь бы дама-с… да ежели по нашему месту без трудов-с… больших тут мечтаниев ожидать нужно-с!
Дело в том, что Петеньке до зарезу нужно было иметь пятнадцать тысяч рублей, которые он и предположил занять или у Стрелова лично, или через его посредство, под документ. Стрелов и
с своей стороны не прочь был
дать деньги, но требовал, чтобы долговой документ был подписан самим стариком-генералом.
Продать землю? — за землю
дают грош, да и тот
с рассрочкой.
Не
дал ты ему вина — он тебя
с сердцов спалил, да и соседей твоих зауряд!
Дойдя до этого «тогда», он скромно умолкает, но я очень хорошо понимаю, что"тогда"-то именно и должно наступить царство того серьезного либерализма, который понемножку да помаленьку,
с божьею помощью, выдаст сто один том «Трудов»,
с таковым притом заключением, чтобы всем участвовавшим в «Трудах», в вознаграждение за рвение и примерную твердость спинного хребта,
дать в вечное и потомственное владение хоть по одной половине уезда в плодороднейшей полосе Российской империи, и затем уже всякий либерализм навсегда прекратить.
И вместе
с тем добр, ну так добр, что я сам однажды видел, как одна нигилисточка трепала его за бакенбарды, и он ни одним движением не
дал почувствовать, что это его беспокоит.
— Извольте-с. Я готов
дать соответствующее по сему предмету предписание. (Я звоню; на мой призыв прибегает мой главный подчиненный.) Ваше превосходительство! потрудитесь сделать надлежащее распоряжение о допущении русских
дам к слушанию университетских курсов! Итак, сударыни, по надлежащем и всестороннем обсуждении, ваше желание удовлетворено; но я надеюсь, что вы воспользуетесь данным вам разрешением не для того, чтобы сеять семена революций, а для того, чтобы оправдать доброе мнение об вас начальства.
Не будет девиц, томящихся под сенью развесистых лип в ожидании кавалеров, не будет
дам, изнемогающих в напрасной борьбе
с адюльтером, — не будет и романа!
Оспоривайте русское происхождение Микулы Селяниновича! но сохраните девиц, глядящих на большую дорогу, по которой имеют обыкновение приезжать кавалеры, и
дам, выходящих на борьбу
с адюльтером!
— Наши
дамы давно уже порешили
с этим вопросом, и мир нимало не пострадал от этого! — продолжал ораторствовать Тебеньков.
Затем мы едем, мы берем
с собой Катерину Михайловну и ее jeunes gens, [молодых людей (франц.)] мы садимся на тройки, устроиваем quelque chose comme un piquenique [нечто вроде пикника (франц.)] и выслушиваем курс физиологии a l'usage des dames et des demoiselles, [предназначенный для
дам и девиц (франц.)] который г. Сеченов прочтет нам.
Но когда мы выходим из нашей келейности и
с дерзостью начинаем утверждать, что разговор об околоплодной жидкости есть единственный достойный женщины разговор — alors la police intervient et nous dit: halte-la, mesdames et messieurs! respectons la morale et n'embetons pas les passants par des mesquineries inutiles! [тогда вмешивается полиция и говорит нам: стойте-ка, милостивые государыни и милостивые государи!
давайте уважать нравственность и не будем досаждать прохожим никчемными пустяками! (франц.)]
Вообще это малый довольно глубокомысленный, понимающий, что счастье человеческое заключается в скромности, терпении и небрезгливости, и, вследствие того, всегда предпочитающий
даму опытную, знакомую
с жизненною дипломатией, какой-нибудь молоденькой, привлекательной, но в то же время неосновательной бабенке.
Утром — ученье; после ученья — отдых в кругу товарищей, завтрак в кабачке, игра на бильярде и проч.; обед — у полкового командира; после обеда — прогулка верхом
с полковыми
дамами; вечером — в гостях, всего чаще опять у полкового командира.
Меня уж назвали «сынком» и
дали мне поцеловать ручку (ручка у нее маленькая, тепленькая,
с розовыми ноготками).
Et vraiment, elle n'est pas a dedaigner, cette chere dame, [В самом деле, этой милой
дамой не следует пренебрегать (франц.)] которая «отправляет множество барок
с хлебом».
Oui, je dois etre a mon poste! je le sens, jamais je ne l'ai senti avec autant d'irresistibilite. [Да, я должна быть на своем посту! Я это чувствую, чувствую
с такой неодолимостью, как никогда прежде (франц.)] Сначала еду в Париж, чтоб повидаться
с Sainte-Croix (celui qui a donne le soufflet a Gambetta), [Сент-Круа (тот, что
дал пощечину Гамбетте) (франц.)] потом… потом, быть может, и совсем останусь в Париже… Ah! si tu savais, mon ami! [Ах, если бы ты знал, друг мой! (франц.)]
Больной всеми старческими недугами, молча любовался я ею, внутренно переживая далекое прошлое и
с каким-то удивлением встречаясь лицом к лицу
с своею молодостью, тою бесплодною молодостью, которая не
дала ни привычки к труду, ни предусмотрительности, ни выносливости, а только научила"нас возвышающим обманам".
И представь себе, как это хорошо: ведь
с первого-то взгляда кажется, что земля это так, ничего не стоящая — ну, рублей по пяти за десятину и
даешь.
— Христос
с тобой! куда ж они от нас уйдут! Ведь это не то что от прихоти: земля, дескать, хороша! а от нужды от кровной: и нехороша земля, да надо ее взять! Верное это слово я тебе говорю: по четыре на круг
дадут. И цена не то чтобы
с прижимкой, а самая настоящая, христианская…
— Что ж, сударыня,
с богом! отчего же и им, по-христиански, удовольствия не сделать! Тысячу-то теперь уж
дают, а через год — и полторы
давать будут, коли-ежели степенно перед ними держать себя будем!
— Слышали и об этом-с. Впрочем, это в прошлом году Осип Иваныч такую цену
давал, а нынче вряд ли. Пять тысяч — много денег-с!
— Ну-с, а теперь пора тебе, Машенька, и покой
дать! — сказал я, вставая и отыскивая шапку. Машенька как бы встревожилась.
Достаточно было возобновления этой остроты, чтобы все засмеялись, и разговор наш прекратился. Машенька вздохнула свободно и, чтобы
дать другое направление мыслям, обратилась к черненькому Головлеву
с вопросом...
Это был самый удобный modus vivendi [образ жизни (лат.)] для того времени, когда начальство везде искало «людей» и охотно
давало им места
с хорошим жалованьем.
— Да я
с того и начал, что сказал: вот она, подоплека-то! вот как она
дала себя почувствовать!
Но ежели даже такая женщина, как княжна Оболдуй-Тараканова, не может
дать себе надлежащего отчета ни в том, что она охраняет, ни в том, что отрицает, то что же можно ждать от того несметного легиона обыкновенных женщин, из которого, без всякой предвзятой мысли, но
с изумительным постоянством, бросаются палки в колеса человеческой жизни? Несколько примеров, взятых из обыденной жизненной практики, лучше всего ответят на этот вопрос.
— Ну, насчет уверенности — это еще бабушка надвое сказала. Начальство — оно тоже
с умом: иногда нарочно новадку
дает, чтоб ты в уверенности был, а само между тем примечает!
Таможенный чиновник
с такою изысканностью обозрел наши чемоданы, что
дамам оставалось только пожалеть, зачем он и их хорошенько не обыскал.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Дайте,
дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь
с трактирщиком. Мне бы только рублей двести или хоть даже и меньше.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться
с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица!
Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (
С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и
давай пред зеркалом жеманиться: и
с той стороны, и
с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему
дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (
с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд
с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и
давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!