Я не могу описать тебе, мой друг, что я почувствовала, когда прочла это известие. С'etait comme une revelation. [Это было словно откровение (франц.)] Помнишь, я писала тебе, что предчувствую катастрофу… et bien, la-voici! [и вот она! (франц.)] Я заперлась
в своей комнате и целый час, каждую минуту повторяла одно и то же: «Базен бежал! Базен бежал!» И потом: «Рюль… Рюль… Рюль…»
Неточные совпадения
Через минуту мы уже были на вышке,
в маленькой
комнате, которой стены были разрисованы деревьями на манер сада. Солнце
в упор палило сюда
своими лучами, но капитан и его товарищ, по-видимому, не замечали нестерпимого жара и порядком-таки урезали, о чем красноречиво свидетельствовал графин с водкой, опорожненный почти до самого дна.
— Как же-с, как же-с! И посейчас есть-с. Только прежде я ее Монрепо прозывал, а нынче Монсуфрансом зову. Нельзя, сударь. Потому во всех
комнатах течь!
В прошлую весну все дожди на
своих боках принял, а вот он, иерей-то, называет это благорастворением воздухов!
Пошли
в дом; лестница отличная, светлая;
в комнатах — благолепие. Сначала мне любопытно было взглянуть, каков-то покажется Осип Иванович среди всей этой роскоши, но я тотчас же убедился, что для моего любопытства нет ни малейшего повода: до такой степени он освоился со
своею новою обстановкой.
Генерал поседел, похудел и осунулся; он поселился
в трех оштукатуренных
комнатах своего нового дома и на все остальное, по-видимому, махнул рукой.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой. Он даже по
комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи,
в большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо понял, что письмо Петеньки произвело аффект, и сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея, с
своей стороны, прекратила неприступность. Все люди начали ходить на цыпочках, смотрели
в глаза, старались угадать желания.
Двадцать первого июля, накануне
своих именин, Марья Петровна Воловитинова с самого утра находится
в тревожном ожидании. Она лично надзирает за тем, как горничные убирают
комнаты и устроивают постели для дорогих гостей.
И припоминала ей беспощадная память все оскорбления, на которые был так щедр ее любимчик; подсказывала она ей, как он однажды, пьяный, ворвался к ней
в комнату и, ставши перед ней с кулаками, заревел:"Сейчас послать
в город за шампанским, не то весь дом
своими руками передушу!""И передушил бы!" — невольно повторяет Марья Петровна при этом воспоминании.
Когда же, бывало, натянет он на себя
свой кавалерийский мундир, а на голову наденет медную, как жар горящую, каску с какими-то чудодейственными орлами на вершине да войдет этаким чудаком
в мамашину
комнату, то Марья Петровна едва удерживалась, чтоб не упасть
в обморок от полноты чувств.
Наевшись баранины, Сенечка почувствовал такую тяжесть
в желудке, что насилу дошел до
своей комнаты и как сноп свалился на постель...
И действительно,
в то самое время, как между Марьей Петровной и Митенькой происходила описанная выше сцена, Сенечка лежал на кровати
в Петенькиной
комнате и, несмотря на ощущаемую
в желудке тяжесть, никак-таки не мог сомкнуть глаза
свои.
Когда Раскольников вышел, он постоял, подумал, сходил на цыпочках
в свою комнату, смежную с пустою комнатой, достал стул и неслышно перенес его к самым дверям, ведущим в комнату Сони.
Неточные совпадения
— Но не лучше ли будет, ежели мы удалимся
в комнату более уединенную? — спросил он робко, как бы сам сомневаясь
в приличии
своего вопроса.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает
своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все
свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел
в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Когда они вошли, девочка
в одной рубашечке сидела
в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю
свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая
в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были
в соседней
комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.