Неточные совпадения
Вот теоретики «обуздания», вот те, которые с неслыханною наглостью держат
в осаде человеческое
общество.
Нет ничего ужаснее, как искренность, примененная к насилию, и
общество, руководимое фанатиками лжи, может наверное рассчитывать на предстоящее превращение его
в пустыню.
Освободиться от «лгунов» — вот насущная потребность современного
общества, потребность, во всяком случае, не менее настоятельная, как и потребность
в правильном разрешении вопроса о дешевейших способах околки льда на волжских пристанях.
Простец нарождается беспрерывно, как та тля, которой он служит представителем
в человеческом
обществе и которую не передавить и не истребить целому сонмищу хищников.
А между тем никто так не нуждается
в свободе от призраков, как простец, и ничье освобождение не может так благотворно отозваться на целом
обществе, как освобождение простеца.
Не потому должен быть наказан преступник, что этого требует безопасность
общества или величие закона, но потому, что об этом вопиет сама злая воля, служащая источником содеянного преступления. Она сама настаивает на необходимости наказания, ибо
в противном случае она не совершила бы всегоестественного круга, который обязывается совершить!
— Дело
в том, — продолжал генерал, — что несколько злоумышленников образовали из себя"
Общество для предвкушения гармоний будущего".
По «уставу»
общества — он находится
в наших руках — цель его заключается"
в непрерывном созерцании гармоний будущего и
в терпеливом перенесении бедствий настоящего".
— Осмелюсь повергнуть на усмотрение вашего превосходительства только один почтительнейший вопрос, — начал я, — если найден «устав»
общества, то, может быть, имеется
в виду и список членов его?
— Да, список есть: найдена бумажка, на которой карандашом написано пятнадцать фамилий, и, что всего прискорбнее,
в числе участников
общества значится один уланский офицер.
Отдел «
Общества»
в Весьегонске, отдел
в Тетюшах, отдел
в Елабуге… одним словом, что-то ужасное!
Оказалось, что злоумышленники на общие деньги выписывали"Труды Вольно-экономического
общества"и собирались
в разных местах для совместного их чтения.
Вчера вы хотели уверить меня, что
в Конотопе свила гнездо измена, а сегодня вы уже хотите заставить меня даже
в таком факте, как совместное чтение"Трудов Вольно-экономического
общества", видеть преступный умысел.
О, Феофан Филаретов! как часто и с какою отрадой я вспоминаю о тебе
в моем уединении! Ты сказал святую истину:
в нашем
обществе (зачеркнуто:"ведомстве") человек, ищущий справедливости, находит одно из двух: или ров львиный, или прелесть сиренскую!..
Допустить смешение
в таком основном вопросе — значит допустить, чтобы
обществу постоянно угрожала очень существенная опасность.
— Собственность! — ответил он докторальным тоном, — но кто же из нас может иметь сомнение насчет значения этого слова! Собственность — это краеугольный камень всякого благоустроенного общества-с. Собственность — это объект,
в котором человеческая личность находит наиудобнейшее для себя проявление-с. Собственность — это та вещь, при несуществовании которой человеческое
общество рисковало бы превратиться
в стадо диких зверей-с. Я полагаю, что для «деточек» этих определений совершенно достаточно!
— Теперича кафедра гражданского права… как тут учить! Как я скажу деточкам, что
в гражданском процессе нет безотносительной истины! Ведь деточки — умные! А как же, скажут, ты давеча говорил, что собственность есть краеугольный камень всякого благоустроенного
общества?!
— Везде-с. По-вашему, подкапываться под драгоценнейшее достояние женщины — это благонамеренность? По-вашему, топтать
в грязь авторитеты, подкапываться под священнейшие основы
общества — это благонамеренность? Ces gens… эти люди… ces gens qui trainent la femme dans la fange… [люди, толкающие женщину на разврат (франц.)] по-вашему, они благонамеренны? Поздравляю-с.
В своем
обществе Митенька называл Марью Петровну ma bonne pate de mere [моя добрая матушка (франц.)] и очень трогательно рассказывал, как она там хозяйничает
в деревне, чтоб прилично содержать своих детей.
Конечно,
в манерах наших женщин (не всех, однако ж; даже и
в этом смысле есть замечательные исключения) нельзя искать той женственной прелести, се fini, ce vaporeux, [той утонченности, той воздушности (франц.)] которые так поразительно действуют
в женщинах высшего
общества (tu en sais quelque chose, pauvre petite mere, toi, qui, a trente six ans, as failli tourner la tete au philosophe de Chizzlhurst [ты,
в тридцать шесть лет чуть не вскружившая голову чизльгёрстскому философу, ты
в этом знаешь толк, милая мамочка (франц.)]), но зато у них есть непринужденность жеста и очень большая свобода слова, что, согласись, имеет тоже очень большую цену.
Эта свобода,
в соединении с адским равнодушием мужей (представь себе, некоторые из них так-таки прямо и называют своих жен «езжалыми бабами»!), делает их
общество настолько пикантным, что поневоле забываешь столицу и ее увлечения…
— Очень жаль, — сказал он мне, — что между нами существует на этот счет разногласие, но
общество наше никак не может терпеть
в среде своей офицера, который унизился до того, что принял
в подарок от женщины… шубу! Затем прошу вас уволить меня от дальнейших объяснений и позвольте надеяться, что вы добровольно и как можно скорее исполните просьбу бывших ваших товарищей!
— Вот видите: и сейчас оне это слово «так» сказали, — хихикнул он, словно у него брюшко пощекотали, — что же-с!
в даме это даже очень приятно, потому дама редко когда
в определенном круге мыслей находится. Дама — женщина-с, и им это простительно, и даже
в них это нравится-с. Даме мужчина защиту и вспомоществование оказывать должен, а дама с своей стороны… хоть бы по части
общества: гостей занять, удовольствие доставить, потанцевать, спеть, время приятно провести — вот ихнее дело.
— А потому просто, что
общество никогда так не нуждалось
в защите, как
в настоящее время.
Но главное все-таки — это раскрыть глаза самому
обществу, указать ему на сущность и источник вредных поползновений и возбудить
в нем желание самозащиты.
Благонравен ли русский мужик? Привязан ли он к тем исконным основам, на которых зиждется человеческое
общество? Достаточно ли он обеспечен
в матерьяльном отношении? Какую дозу свободы может он вынести, не впадая
в самонадеянные преувеличения и не возбуждая
в начальстве опасений? — вот нешуточные вопросы, которые обращались к нам, людям, имевшим случай стоять лицом к лицу с русским народом…
Оба утверждают, что
общество без религии все равно что тело без души, но,
в то же время, оба придают своей религиозной практике глубоко различный смысл.
Этого для меня вполне достаточно, чтоб находить их
общество вполне приличным, а затем, каким процессом достались им эти убеждения и
в какие закоулки каждый из них считает нужным зайти, чтоб подкрепить свой нравственный строй, — к этому я совершенно равнодушен.
Но ежели такая смута
в понятиях о государстве господствует
в дирижирующих классах
общества, то что же должны мы ожидать от непросвещенной черни!
Нет, предположить это — значило бы допустить
в людях такую нравственную одичалость, которая сделала бы немыслимым существование человеческого
общества.
В том еще нет ничего удивительного, что государственные люди и профессора государственного права имеют совершенно отчетливое понятие о значении государства
в жизни современных
обществ.
Такое уж было тогда время, что даже
в захолустном
обществе «политических» принимали лучше, ласковее, нежели шулеров.