Видя сие, асессор, подбежав сам, начал их бранить и первого, кто встретился, ударил своею тростию столь сильно,
что упал бесчувствен на землю.
Неточные совпадения
— Если лошади все в разгоне, — размышлял я, — то несправедливо,
что я мешаю комиссару
спать.
Старался его уговорить, чтоб возвратился в Петербург, старался ему доказать,
что малые и частные неустройства в обществе связи его не разрушат, как дробинка,
падая в пространство моря, не может возмутить поверхности воды.
Мы
спали и были покойны, ты возмутил наш сон, мы бдеть не желали, ибо не над
чем.
Но не все думать о старине, не все думать о завтрашнем дне. Если беспрестанно буду глядеть на небо, не смотря на то,
что под ногами, то скоро споткнусь и
упаду в грязь… размышлял я. Как ни тужи, а Новагорода по-прежнему не населишь.
Что бог даст вперед. Теперь пора ужинать. Пойду к Карпу Дементьичу.
— Муж одной из вас таскается по всем скверным девкам; получив болезнь, пьет, ест и
спит с тобою же; другая же сама изволит иметь годовых, месячных, недельных, или,
чего боже упаси, ежедневных любовников.
Да сказывают,
что свекор сам с молодыми невестками
спит, покуда сыновья вырастают.
Тако и более еще по справедливости возглаголют от вас многие.
Что дадим мы, владыки сил, в ответ? Прикроем бесчувствием уничижение наше, и видится воспаленна ярость в очах наших на вещающих сице. Таковы бывают нередко ответы наши вещаниям истины. И никто да не дивится сему, когда наилучший между нами дерзает таковая: он живет с ласкателями, беседует с ласкателями,
спит в лести, хождает в лести. И лесть и ласкательство соделают его глуха, слепа и неосязательна.
По неосторожности моей
упал с вантов на палубу и выломил себе три пальца,
что меня навсегда сделало неспособным управлять гребнем.
Я тебе, читатель, позабыл сказать,
что парнасский судья, с которым я в Твери обедал в трактире, мне сделал подарок. Голова его над многим
чем испытывала свои силы. Сколь опыты его были удачны, коли хочешь, суди сам; а мне скажи на ушко, каково тебе покажется. Если, читая, тебе захочется
спать, то сложи книгу и усни. Береги ее для бессонницы.
В глуши что делать в эту пору? // Гулять? Деревня той порой // Невольно докучает взору // Однообразной наготой. // Скакать верхом в степи суровой? // Но конь, притупленной подковой // Неверный зацепляя лед, // Того и жди,
что упадет. // Сиди под кровлею пустынной, // Читай: вот Прадт, вот Walter Scott. // Не хочешь? — поверяй расход, // Сердись иль пей, и вечер длинный // Кой-как пройдет, а завтра то ж, // И славно зиму проведешь.
И вывели на вал скрученных веревками запорожцев. Впереди их был куренной атаман Хлиб, без шаровар и верхнего убранства, — так, как схватили его хмельного. И потупил в землю голову атаман, стыдясь наготы своей перед своими же козаками и того,
что попал в плен, как собака, сонный. В одну ночь поседела крепкая голова его.
Неточные совпадения
Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда
упали?
Что, как ваш нос?
Городничий. Чш!..
что?
что?
спит?
Придет в лавку и,
что ни
попадет, все берет.
А уж Тряпичкину, точно, если кто
попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта,
что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Городничий (в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить.
Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь: ночь не
спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?