Неточные совпадения
Ямщик по обыкновению своему поскакал во
всю лошадиную мочь, и
в несколько минут я был уже за городом.
Я зрел себя
в пространной долине, потерявшей от солнечного зноя
всю приятность и пестроту зелености; не было тут источника на прохлаждение, не было древесныя сени на умерение зноя.
— О природа, объяв человека
в пелены скорби при рождении его, влача его по строгим хребтам боязни, скуки и печали чрез
весь его век, дала ты ему
в отраду сон.
Открыл он путь через службу военную и гражданскую
всем к приобретению дворянского титла и древнее дворянство, так сказать, затоптал
в грязь.
Ныне всемилостивейше царствующая наша мать утвердила прежние указы высочайшим о дворянстве положением, которое было
всех степенных наших востревожило, ибо древние роды поставлены
в дворянской книге ниже
всех.
— Разве тебе во
всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и
в самый жар?
Зимою не пускает
в извоз, ни
в работу
в город;
все работай на него, для того что он подушные платит за нас.
Все наши силы, совокупно употребленные, не были
в состоянии совратить его с того места, на котором оно стояло.
Вообрази, мой друг, наше положение;
все, что я ни скажу,
все слабо будет
в отношении моего чувствия.
Вода начинала проходить
в судно наше со
всех сторон и угрожала нам совершенным потоплением.
В последний час, когда свет от нас преходить начинает и отверзается вечность, ниспадают тогда
все степени, мнением между человеков воздвигнутые.
Наконец, судна нашего правитель, более нежели
все другие к опасностям морских происшествий обыкший, взиравший поневоле, может быть, на смерть хладнокровно
в разных морских сражениях
в прошедшую турецкую войну
в Архипелаге, решился или нас спасти, спасаяся сам, или погибнуть
в сем благом намерении: ибо, стоя на одном месте, погибнуть бы нам должно было.
Как
в темной храмине, свету совсем неприступной, вдруг отверзается дверь и луч денный, влетев стремительно
в среду мрака, разгоняет оный, распростирался по
всей храмине до дальнейших ее пределов, — тако, увидев суда, луч надежды ко спасению протек наши души.
И ну-ну-ну, ну-ну-ну: по
всем по трем, вплоть до Питера, к Корзинкину прямо на двор. — Добро пожаловать. Куды какой его высокопревосходительство затейник, из-за тысячи верст шлет за какою дрянью. Только барин доброй. Рад ему служить. Вот устерсы теперь лишь с биржи. Скажи, не меньше ста пятидесяти бочка, уступить нельзя, самим пришли дороги. Да мы с его милостию сочтемся. — Бочку взвалили
в кибитку; поворотя оглобли, курьер уже опять скачет; успел лишь зайти
в кабак и выпить два крючка сивухи.
Взаимная наша горячность, услаждая и чувства и душу,
все представляла нам
в ясном виде.
Все сие было отринуто, продажа дому уничтожена, меня осудили за ложной мой поступок лишить чинов, — и требуют теперь, — говорил повествователь, — хозяина здешнего
в суд, дабы посадить под стражу до окончания дела.
Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. — Жена моя, едва сие услышала, обняв меня, вскричала: — Нет, мой друг, и я с тобою. — Более выговорить не могла. Члены ее
все ослабели, и она упала бесчувственна
в мои объятия. Я, подняв ее со стула, вынес
в спальную комнату и не ведаю, как обед окончался.
Сколь скоро воображу ту минуту, когда любезная моя со мною расставалася, то я
все позабываю и свет
в глазах меркнет.
Огромной величины змия, из светлыя стали искованная, облежала вокруг
всего седалища при его подножии и, конец хвоста
в зеве держаща, изображала вечность.
Обращенный сам
в себя и чувствуя глубоко вкоренившуюся скуку
в душе моей, от насыщающего скоро единообразия происходящую, я долг отдал естеству и, рот разинув до ушей, зевнул во
всю мочь.
Уже скорыми
в сердца
всех стопами шествовало отчаяние и смертные содрогания, самыя кончины мучительнее.
Подобно как
в мрачную атмосферу, густым туманом отягченную, проникает полуденный солнца луч, летит от жизненной его жаркости сгущенная парами влага и, разделенная
в составе своем, частию, улегчася, стремительно возносится
в неизмеримое пространство эфира и частию, удержав
в себе одну только тяжесть земных частиц, падает низу стремительно, мрак, присутствовавший повсюду
в небытии светозарного шара, исчезает
весь вдруг и, сложив поспешно непроницательной свой покров, улетает на крылех мгновенности, не оставляя по себе ниже знака своего присутствования, — тако при улыбке моей развеялся вид печали, на лицах
всего собрания поселившийся; радость проникла сердца
всех быстротечно, и не осталося косого вида неудовольствия нигде.
— Подобно тихому полуденному ветру, помавающему листвия дерев и любострастное производящему
в дубраве шумление, тако во
всем собрании радостное шептание раздавалось.
Таковыми их приемля, душа моя возвышалася над обыкновенным зрения кругом;
в существе своем расширялась и,
вся объемля, касалася степеней божественной премудрости.
Но есть волхв опаснейший, носяй яд и отраву, радуется скорби и сокрушению; всегда нахмуренна,
всех презирает и поносит; даже не щадит
в ругании своем священныя твоея главы.
Некая невидимая сила нудила меня идти пред нее, хотя
все меня окружавшие мне
в том препятствовали, делая даже мне насилие.
Все вещи представятся днесь
в естественном их виде взорам твоим.
Един раз являюся я царям во
все время их царствования, да познают меня
в истинном моем виде; но я никогда не оставляю жилища смертных.
Ибо всяк, порицающий царя
в самовластии его, есть странник земли, где
все пред ним трепещет.
Я зрел пред собою единого знаменитого по словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел ныне ясно, что
все его отличное достоинство состояло
в том только, что он пособием был
в насыщении сладострастия своего начальника; и на оказание мужества не было ему даже случая, ибо он издали не видал неприятеля.
На изготованном велением его чертеже совершенного
в мечтании плавания уже видны были во
всех частях мира новые острова, климату их свойственными плодами изобилующие.
Видя во
всем толикую превратность, от слабости моей и коварства министров моих проистекшую, видя, что нежность моя обращалася на жену, ищущую
в любви моей удовлетворения своего только тщеславия и внешность только свою на услаждение мое устрояющую, когда сердце ее ощущало ко мне отвращение, — возревел я яростию гнева: — Недостойные преступники, злодеи! вещайте, почто во зло употребили доверенность господа вашего? предстаньте ныне пред судию вашего.
Учение
всем бы было внятнее; просвещение доходило бы до
всех поспешнее, и одним поколением позже за одного латинщика нашлось бы двести человек просвещенных; по крайней мере
в каждом суде был бы хотя один член, понимающий, что есть юриспруденция или законоучение.
Поступая
в познании естества, откроют, может быть, смертные тайную связь веществ духовных или нравственных с веществами телесными или естественными; что причина
всех перемен, превращений, превратностей мира нравственного или духовного зависит, может быть, от кругообразного вида нашего обиталища и других к солнечной системе принадлежащих тел, равно, как и оно, кругообразных и коловращающихся…
Оглянись назад, кажется, еще время то за плечами близко,
в которое царствовало суеверие и
весь его причет: невежество, рабство, инквизиция и многое кое-что.
Сказывают, что
все сии монастыри, даже и на пятнадцать верст расстоянием от города находящиеся, заключалися
в оном; что из стен его могло выходить до ста тысяч войска.
Вся сила правления заключалася
в посадниках и тысяцких.
— Примеры
всех времян свидетельствуют, что право без силы было всегда
в исполнении почитаемо пустым словом.
Но не
все думать о старине, не
все думать о завтрашнем дне. Если беспрестанно буду глядеть на небо, не смотря на то, что под ногами, то скоро споткнусь и упаду
в грязь… размышлял я. Как ни тужи, а Новагорода по-прежнему не населишь. Что бог даст вперед. Теперь пора ужинать. Пойду к Карпу Дементьичу.
Явился он ко мне с искусным стряпчим, и
в то время взяли они с меня милостиво одни только проценты за 50 лет, а занятой капитал мне
весь подарили.
Карп Дементьич — седая борода,
в восемь вершков от нижней губы. Нос кляпом, глаза ввалились, брови как смоль, кланяется об руку, бороду гладит,
всех величает: благодетель мой.
В компании сидит, потупя глаза, но во
весь день от окошка не отходит и пялит глаза на всякого мужчину.
Премудрость моя
все нужное насадила
в разуме твоем и сердце.
Человек низкого состояния, добившийся
в знатность, или бедняк, приобретший богатство, сотрясши
всю стыдливости застенчивость, последний и слабейший корень добродетели, предпочитает место своего рождения на распростертие своея пышности и гордыни.
Они у прежнего помещика были на оброке, он их посадил на пашню; отнял у них
всю землю, скотину
всю у них купил по цене, какую сам определил, заставил работать
всю неделю на себя, а дабы они не умирали с голоду, то кормил их на господском дворе, и то по одному разу
в день, а иным давал из милости месячину.
Она понравилась середнему сыну асессора, который употребил
все возможное, чтобы ее привлечь к себе
в любовь; но крестьянка верна пребывала
в данном жениху ее обещании, что хотя редко
в крестьянстве случается, но возможно.
Не будучи
в силах кричать, она сопротивлялася
всеми силами зверскому намерению своего молодого господина.
Жених
в сделанном не отперся, рассказав
все происшествие.
Дело было выведено очень ясно, и виновные во
всем признавалися,
в оправдание свое приводя только мучительские поступки своих господ, о которых уже
вся губерния была известна.
Если бы от него зависело, он бы, думаем,
всех нас поверстал
в однодворцы, дабы тем уравнять с нами свое происхождение.