Взглянув на этот листок, вспомните того, который в последний раз видел вас в 1849 году в Селенгинске… Я искренно разделил с вами потерю вашу,когда
узнал о кончине моего доброго Николая Александровича. Этому прошло много лет, но все не могу равнодушно вспомнить об истинно любимом мною и уважаемом товарище…
Неточные совпадения
Два слова письменных в дополнение к письму вашего соименника, дорогой фотограф, в ответ на ваши строки от 18 декабря…
О кончине Вольфа — вы, верно, это уже
знаете от Ж.Адамовны, к которой писали из Тобольска. Он страдал жестоко пять месяцев. Горячка тифозная, а потом вода в груди. Смерть была успокоением, которого он сам желал,
зная, что нет выздоровления.
Вы спрашиваете меня
о Василии Львовиче и об Николае Александровиче. К прискорбию должен вам сказать, что никто из близких не написал мне об его
кончине. Я от посторонних
узнал об этих потерях.
— Ну садись, садись тут, поговорим, — сказал Кутузов. — Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… — Князь Андрей рассказал Кутузову всё, что он
знал о кончине своего отца, и о том чтò он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
Полагаю, что имею право догадываться почему: уже неделю как расстроенный в своем здоровье, сам признавшийся доктору и близким своим, что видит видения, что встречает уже умерших людей; накануне белой горячки, которая сегодня именно и поразила его, он, внезапно
узнав о кончине Смердякова, вдруг составляет себе следующее рассуждение: «Человек мертв, на него сказать можно, а брата спасу.
Неточные совпадения
Случилась ее
кончина без супруга и без сына. // Там, в Крапивне, гремел бал; // Никто этого не
знал. // Телеграмму
о смерти получили // И со свадьбы укатили. // Здесь лежит супруга-мать // Ольга, что бы ей сказать // Для души полезное? // Царство ей небесное».
Бабушки уже нет, но еще в нашем доме живут воспоминания и различные толки
о ней. Толки эти преимущественно относятся до завещания, которое она сделала перед
кончиной и которого никто не
знает, исключая ее душеприказчика, князя Ивана Иваныча. Между бабушкиными людьми я замечаю некоторое волнение, часто слышу толки
о том, кто кому достанется, и, признаюсь, невольно и с радостью думаю
о том, что мы получаем наследство.
Захар и товарищи ничего, следовательно, не
знали еще
о кончине Глеба.
Васю Григорьева никто не называл Василием Григорьевичем: Вася да Вася или Васенька, до самой его
кончины уже в начале этого столетия,
о которой я
узнал в Москве от его друга Володи Кригера:
Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу
о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед
кончиной; его седая голова неподвижная, сухая, подобная белому камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела последняя искра жизни и ненависти… и мне она осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею тенью семейство злодея… я не
знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа бедного, у которого вместо души есть одно только ненасытимое чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него одною благодарностью.