Прошли еще две недели, а листки все в моем бюваре.Не знаю, когда они до вас доберутся. Сегодня получил письма, посланные с Бибиковым. Его самого не удалось увидеть; он проехал из Тюмени на Тобольск. Видно, он с вами не видался: от вас нет ни строчки. А я все надеялся, что этот молодой союзник вас отыщет и поговорит с вами о здешнем нашем быте. Муравьев,
мой товарищ, его дядя, и он уже несколько раз навещал наш Ялуторовск.
Неточные совпадения
Впрочем, вы не будете тут искать исключительной точности — прошу смотреть без излишней взыскательности на
мои воспоминания о человеке, мне близком с самого нашего детства: я гляжу на Пушкина не как литератор, а как друг и
товарищ.
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь был спартанцем, каким-нибудь Катоном, — далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с добрым
товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне; но при всей
моей готовности к разгулу с ним хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые, по их положению в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень.
Я осужден; 1828 года, 5 генваря, привезли меня из Шлиссельбурга в Читу, где я соединился, наконец, с
товарищами моего изгнания и заточения, прежде меня прибывшими в тамошний острог.
Где и что с нашими добрыми
товарищами? Я слышал только о Суворочке, что он воюет с персианами — не знаю, правда ли это, — да сохранит его бог и вас; доброй
моей Марье Яковлевне целую ручку. От души вас обнимаю и желаю всевозможного счастия всему вашему семейству и добрым
товарищам. Авось когда-нибудь узнаю что-нибудь о дорогих мне.
Почтенный друг Егор Антонович, кажется, вы нарочно медлили отправлением вашей грамотки, чтобы она дошла до меня около того времени, когда чувства и мысли
мои больше обыкновенного с вами и с
товарищами первых
моих лет.
Любезный друг Иван, прими меня, каков я есть, узнай старого признательного тебе лицейского
товарища; с прежнею доверенностью детства и юности обращаюсь к тебе сердцем: ты, верный добрым воспоминаниям, поймешь
мое дружеское приветствие без дальнейших объяснений.
Из Иркутска я к тебе писал; ты, верно, давно получил этот листок, в котором сколько-нибудь узнал меня. Простившись там с добрыми нашими товарищами-друзьями, я отправился 5 сентября утром в дальний
мой путь. Не буду тем дальним путем вести тебя — скажу только словечко про наших, с которыми удалось увидеться.
Товарищи мои вам знакомы: теперь все трое женатые люди; стараются сколько возможно приучить меня к новому месту
моего пребывания; но я еще не освоился с ним.
Товарищам в Ялуторовске
мой поклон с лучшими пожеланиями.
…Последняя могила Пушкина! Кажется, если бы при мне должна была случиться несчастная его история и если б я был на месте К. Данзаса, то роковая пуля встретила бы
мою грудь: я бы нашел средство сохранить поэта-товарища, достояние России, хотя не всем его стихам поклоняюсь; ты догадываешься, про что я хочу сказать; он минутно забывал свое назначение и все это после нашей разлуки…
Постарайтесь напечатать этот перевод
товарища моего изгнания, Павла Сергеевича Бобрищева-Пушкина.
Мне приятно расспросить его о многих старых приятелях и лицейских
товарищах, а еще лучше, что он в Петербурге увидит
моих родных.
Если ты его увидишь или будешь к нему писать, пожалуйста, пожми ему руку крепко за меня и за всех
моих ялуторовских
товарищей.
Слава богу, что эти новые припадки в инвалидной
моей ноге случились перед тем городом, где я нашел попечение дружбы и товарища-лекаря, иначе это могло бы дать развернуться болезни, если бы пришлось тащиться без помощи все вперед.
Меня они родственно балуют — я здесь как дома и не боюсь им наскучить
моею хворостию. Это убеждение вам доказывает, до какой степени они умеют облегчить
мое положение. Другие здешние
товарищи помогают им в этом деле.
…Вся наша ялуторовская артель нетерпеливо меня ждет. Здесь нашел я письма. Аннушка всех созвала на Новый год. Я начну дома это торжество благодарением богу за награду после 10 лет [10-ти лет — ссылки на поселение.] за возобновление завета с друзьями —
товарищами изгнания… Желаю вам, добрый друг, всего отрадного в 1850 году. Всем нашим скажите
мой дружеский оклик: до свиданья! Где и как, не знаю, но должны еще увидеться…
Пора обнять вас, почтенный Гаврило Степанович, в первый раз в нынешнем году и пожелать вместо всех обыкновенных при этом случае желаний продолжения старого терпения и бодрости: этот запас не лишний для нас, зауральских обитателей без права гражданства в Сибири. Пишу к вам с малолетним Колошиным, сыном
моего доброго
товарища в Москве. Сережа, который теперь полный Сергей Павлович, как вы видите, при мне был на руках у кормилицы.
Взглянув на этот листок, вспомните того, который в последний раз видел вас в 1849 году в Селенгинске… Я искренно разделил с вами потерю вашу,когда узнал о кончине
моего доброго Николая Александровича. Этому прошло много лет, но все не могу равнодушно вспомнить об истинно любимом мною и уважаемом
товарище…
— Ах да, позвольте вас познакомить, — сказал он. —
Мои товарищи: Филипп Иваныч Никитин, Михаил Станиславич Гриневич, — и обратившись к Левину: — земский деятель, новый, земский человек, гимнаст, поднимающий одною рукой пять пудов, скотовод и охотник и мой друг, Константин Дмитрич Левин, брат Сергея Иваныча Кознышева.
Неточные совпадения
Я нашел это занятие, и горжусь этим занятием, и считаю его более благородным, чем занятия
моих бывших
товарищей при дворе и по службе.
Между тем
моя ундина вскочила в лодку и махнула
товарищу рукою; он что-то положил слепому в руку, примолвив: «На, купи себе пряников».
Ее свежее дыхание касалось
моего лица; иногда локон, отделившийся в вихре вальса от своих
товарищей, скользил по горящей щеке
моей…
Но изменяет пеной шумной // Оно желудку
моему, // И я Бордо благоразумный // Уж нынче предпочел ему. // К Au я больше не способен; // Au любовнице подобен // Блестящей, ветреной, живой, // И своенравной, и пустой… // Но ты, Бордо, подобен другу, // Который, в горе и в беде, //
Товарищ завсегда, везде, // Готов нам оказать услугу // Иль тихий разделить досуг. // Да здравствует Бордо, наш друг!
Конек его был блестящие связи, которые он имел частию по родству
моей матери, частию по своим
товарищам молодости, на которых он в душе сердился за то, что они далеко ушли в чинах, а он навсегда остался отставным поручиком гвардии.