Неточные совпадения
…Я так высоко перед собой, то есть перед мужчиной, ставлю
женщину, что никогда не позволю себе думать, чтоб она могла быть виновата. Это
изящное создание всеми обречено на жертвы, а я в этом случае хочу быть исключением. Поклоняюсь ей и буду поклоняться. Это не слова, а глубокое убеждение, в котором все сильнее и сильнее убеждаюсь…
Я думаю часто о нежных, чистых,
изящных женщинах, об их светлых и прелестных улыбках, думаю о молодых, целомудренных матерях, о любовницах, идущих ради любви на смерть, о прекрасных, невинных и гордых девушках с белоснежной душой, знающих все и ничего не боящихся.
— А вы очень милы, надо вам сказать, — начал он. — Извините за трактирное сравнение, вы напоминаете мне свежепросоленный огурчик; он, так сказать, еще пахнет парником, но уже содержит в себе немножко соли и запаха укропа. Из вас мало-помалу формируется великолепная женщина, чудесная,
изящная женщина. Если б эта наша поездка происходила лет пять назад, — вздохнула он, — то я почел бы приятным долгом поступить в ряды ваших поклонников, но теперь, увы, я инвалид.
Я влюблен в нее не был, но мне нравились ее лицо, глаза, голос, походка, я скучал по ней, когда долго не видал ее, и мое воображение в то время никого не рисовало так охотно, как эту молодую, красивую и
изящную женщину.
Неточные совпадения
Весь этот день был днем постепенного разочарования для Обломова. Он провел его с теткой Ольги,
женщиной очень умной, приличной, одетой всегда прекрасно, всегда в новом шелковом платье, которое сидит на ней отлично, всегда в таких
изящных кружевных воротничках; чепец тоже со вкусом сделан, и ленты прибраны кокетливо к ее почти пятидесятилетнему, но еще свежему лицу. На цепочке висит золотой лорнет.
Действительно,
женщина, несущая вместе с памятью былого упоения весь крест любви, все бремя ее, жертвующая красотой, временем, страданием, питающая своей грудью, — один из самых
изящных и трогательных образов.
Кухарка была «пани» Будзиньская, комнатная горничная «пани» Хумова,
женщина с тонкими,
изящными чертами лица, всегда говорившая по — польски, лакей Гандыло, конечно, очень бы обиделся, если бы его назвали мужиком.
Насвистывая свой опереточный мотив и барабаня пальцами по оконному стеклу, он думал в таком порядке: почему
женщина всегда
изящнее мужчины и где тайна этой неотразимой женской прелести?
Были у него интрижки с
женщинами «из общества», при поджигающей обстановке постоянной опасности, сцен ревности,
изящных слез и неизящных попреков.