Неточные совпадения
При этом возгласе публика забывает поэта, стихи его, бросается на бедного метромана, который, растаявши под влиянием поэзии Пушкина, приходит в совершенное одурение от неожиданной эпиграммы и нашего дикого натиска.
Добрая душа
был этот Кюхель! Опомнившись, просит он Пушкина еще раз прочесть, потому что и тогда уже плохо слышал одним ухом, испорченным золотухой.
Медвежонок, разумеется, тотчас
был истреблен, а Пушкин при этом случае, не обинуясь, говорил: «Нашелся один
добрый человек, да и тот медведь!» Таким же образом он во всеуслышание в театре кричал: «Теперь самое безопасное время — по Неве идет лед».
Не заключайте, пожалуйста, из этого ворчанья, чтобы я когда-нибудь
был спартанцем, каким-нибудь Катоном, — далеко от всего этого: всегда шалил, дурил и кутил с
добрым товарищем. Пушкин сам увековечил это стихами ко мне; но при всей моей готовности к разгулу с ним хотелось, чтобы он не переступал некоторых границ и не профанировал себя, если можно так выразиться, сближением с людьми, которые, по их положению в свете, могли волею и неволею набрасывать на него некоторого рода тень.
Опасения
доброго Александра Ивановича меня удивили, и оказалось, что они
были совершенно напрасны. Почти те же предостережения выслушал я от В. Л. Пушкина, к которому заезжал проститься и сказать, что увижу его племянника. Со слезами на глазах дядя просил расцеловать его.
Здравствуйте, милые мои, я опять, благодаря бога, нашел возможность писать к вам. Может, утешат вас минуты, которые с
добрым моим товарищем путешествия… с тем, который должен
будет вам доставить эту тетрадку. — О чем? И как спросить?
Eudoxie, ты
добра и, я уверен, готова на всякое пожертвование для [меня], но прошу тебя не ехать ко мне, ибо мы
будем все вместе, и вряд ли позволят сестре следовать за братом, ибо, говорят, Чернышевой это отказано. [А. Г. Чернышева все-таки поехала в Сибирь к мужу Н. М. Муравьеву и брату З. Г. Чернышеву.] Разлука сердец не разлучит.
Я прошу поцеловать ручку у батюшки и матушки. Если провидению не угодно, чтоб мы здесь увиделись, в чем, впрочем, я не отчаиваюсь, то
будем надеяться, что бог, по милосердию своему, соединит нас там, где не
будет разлуки. Истинно божеская религия та, которая из надежды сделала добродетель. Обнимите всех
добрых друзей.
Нас везут к исполнению приговора; сверх того, как кажется, нам
будет какая-то работа, соединенная с заключением в остроге, — следовательно, состояние гораздо худшее простых каторжных, которые, хотя и бывают под землей, но имеют случай пользоваться некоторыми обеспечениями за
доброе поведение и сверх того помощью
добрых людей устроить себе состояние довольно сносное.
Может
быть, это мечта, но мечта для меня утешительная сладостная. Объяснений между нами не нужно: я пойму, если вы пришлете мне какую-нибудь книгу и скажете в письме, что она вам нравится, — тогда я прямо за перо с некоторыми
добрыми друзьями и спечем вам пирог. Но — увы! — когда еще этот листок до вас долетит и когда получу ответ? Мильон верст!
Но, бога ради, чтоб никто не знал из неосторожных, что я кой-как к вам постучался в дверь — и на минуту перенесся в круг
доброй семьи, которую вечно
буду любить.
Маленькой Annette мильон поцелуев от дяди Пу…Еще последняя просьба: не откажите мне помогать советами
добрым моим сестрам, если они
будут иметь в них нужду при могущей скоро случиться перемене в их семейных делах.
Он просит сказать
доброму своему Егору Антоновичу, что он совершенно ожил, читая незабвенные для него строки, которыми так неожиданно порадован
был 10 сего месяца. Вы узнаете, что верный вам прежний Jeannot [Иванушка — семейное и лицейское прозвище Пущина.] все тот же; что он не охлажден тюрьмою, с тою же живостью чувствует, как и прежде, и сердцем отдохнул при мысли, что
добрый его старый директор с высот Уральских отыскивал отдаленное его жилище и думу о нем думал.
Смерть Саврасова его поразила; в душе пожелал ему светлой вечности и сказал с вами: ему теперь легче. Не стало одного
доброго товарища, который кому-нибудь мог
быть полезен, а он жив и здоров. Как это все понять?
Поместили нас в общественном доме. В тот же вечер явились К. Карл, с Нонушкой и Мария Николаевна с Мишей. [К. Карл. — Кузьмина, воспитательница Нонушки — С. Н. Муравьевой; Мария Николаевна — Волконская, ее сын Миша — крестник Пущина, писавший ему в детстве: «Милый Папа Ваня».] Объятия и пр., как ты можешь себе представить. Радостно
было мне найти прежнее неизменное чувство
доброй моей кумушки. Миша вырос и узнал меня совершенно — мальчишка хоть куда: смел, говорлив, весел.
Любезный друг Иван, прими меня, каков я
есть, узнай старого признательного тебе лицейского товарища; с прежнею доверенностью детства и юности обращаюсь к тебе сердцем: ты, верный
добрым воспоминаниям, поймешь мое дружеское приветствие без дальнейших объяснений.
Вчера
был в Разводной у Якубовича: домик чистенькой, хозяева
добрые.
Из Иркутска я к тебе писал; ты, верно, давно получил этот листок, в котором сколько-нибудь узнал меня. Простившись там с
добрыми нашими товарищами-друзьями, я отправился 5 сентября утром в дальний мой путь. Не
буду тем дальним путем вести тебя — скажу только словечко про наших, с которыми удалось увидеться.
Благодарю тебя, любезный друг Иван, за
добрые твои желания —
будь уверен, что всегда
буду уметь из всякого положения извлекать возможность сколько-нибудь
быть полезным. Ты воображаешь меня хозяином — напрасно. На это нет призвания, разве со временем разовьется способность; и к этому нужны способы, которых не предвидится. Как бы только прожить с маленьким огородом, а о пашне нечего и думать.
Благодарю вас,
добрый Иван Дмитриевич, за все, что вы мне говорите в вашем письме. Утешительно думать, что мы с вами неразлучны; признаюсь, я бы хотел, чтоб мы когда-нибудь соединились в одном городке, мне бы гораздо лучше
было; как-то здесь неудачно началось мое существование…
Извините меня пред
добрым Бобрищевым-Пушкиным, что я сегодня не пишу к нему особо: он уверен, что я вполне чувствую и ценю его дружеское участие, не
будет на меня сердиться, что я по вторичному его настоянию не начинаю еще предлагаемого курса лечения.
На случай приезда моего вы потрудитесь приискать мне квартирку в вашем соседстве; я не хочу и не смею вас беспокоить моим постоянным присутствием. Это значило бы злоупотреблять вашей добротой; у Бобрищева-Пушкина также не думаю поместиться: верно, у них и без меня довольно тесно. Вы прежде меня узнаете,
будет ли мне дано позволение ехать, и тогда приищите мне уголок; я неприхотлив, как вам известно, лишь бы найти
добрых, тихих хозяев, что, впрочем, не всегда легко.
Сегодня прощайте,
добрая Катерина Ивановна, может
быть, завтра еще…
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после того, как я взглянул в последний раз на вас,
добрый мой Иван Дмитриевич, я уже
был в объятиях детей и старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека. Здесь я нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего возвращения. Наскоро скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или меньше говорим об этом дне, лишь только сойдемся.
Останься я день в Тобольске, мы с вами бы не увиделись. Почта туда должна
была прийти на другой день моего выезда. Не стану говорить вам, как свидание мое с вами и
добрым Матвеем Ивановичем освежило мою душу, вы оба в этом уверены без объяснений. У вас я забыл рубашку, значит скоро опять увидимся. Пока дети здесь, я не тронусь, а потом не ручаюсь, чтоб остался в Туринске.
Верно, что вам трудно о многом говорить с
добрым Матвеем Ивановичем. Он не
был в наших сибирских тюрьмах и потому похож на сочинение, изданное без примечаний, — оно не полно. Надеюсь, он найдет способ добраться до Тобольска, пора бы ему уже ходить без солитера…
Верно, мысли паши встретились при известии о смерти
доброго нашего Суворочки. Горько мне
было убедиться, что его нет с нами, горько подумать о жене и детях. Непостижимо, зачем один сменен, а другой не видит смены? — Кажется, меня прежде его следовало бы отпустить в дальнюю, бессрочную командировку.
Я скажу только, что это люди
добрые, которых можно видеть иногда; часто же с ними
быть тоска.
Благодарю за
добрые ваши советы:
будьте уверены, что самая подвижностьмоего характера не помешает мне ими воспользоваться с признательностью за вашу дружбу ко мне…
Ф. Б. Вольф писал об этом свидании И. И. Пущину: «Какая мне
была радость обнять вашего брата,
доброго, уважаемого, как вы.
Мне казалось, как неизъяснимо сладостно должно вам
было быть — обнять в глуши Сибири брата и такого
доброго брата.
Страданья нашей
доброй Марьи кончились — страданья
были велики.
Очень человек
добрый и смышленый; приятно с ним потолковать и приятно видеть готовность его на всякую услугу: в полном смысле слова верный союзник, исполняет наши поручения, выписывает нам книги, журналы, которые иначе должны бы
были с громким нашим прилагательным [Прилагательное — по приказу Николая I декабристы официально назывались «государственными преступниками»; они обязаны
были отмечать это на конвертах своих писем и всякого рода документах.] отправляться в Тобольск, прежде нежели к нам доходить.
Сенатора прислали с целой ордой правоведцев; они все очищают только бумаги, и никакой решительно пользы не
будет от этой дорогой экспедиции. Кончится тем, что сенатору, [Сенатор — И. Н. Толстой.] которого я очень хорошо знаю с давних лет, дадут ленту, да и баста. Впрочем, это обыкновенный ход вещей у нас. Пора перестать удивляться и желать только, чтобы, наконец, начали
добрые, терпеливые люди думать: нет ли возможности как-нибудь иначе все устроить? Надобно надеяться, что настанет и эта пора.
С будущим месяцем начнем копаться в огороде. Только вряд ли я
буду большой помощник Евгению и Михеевне, кашей
доброй dame de palais. [Домашней работнице (франц.).] Нога в жары как-то сильно напоминает об себе: заставляет сидеть, поднявши ее вверх; а в этом положении не годишься в огородники.
Домашняя наша семья состоит из Матрены Михеевны Мешалкиной, туринской мещанки,
доброй женщины, которая славно, то
есть опрятно и вкусно, нас кормит, из Варвары Самсоновны Барановой, здешней жительницы, исполняющей добросовестно и усердно должность фрейлины при нашей Аннушке, и из Афанасия, молодого парня, который нам помогает и смотрит за лошадью и двумя коровами.
Спасибо
добрым товарищам, жертвуют для именинника целым днем; а эти дни как-то тяжеле других: сильнее ощущаешь желание
быть в прежнем кругу.
Может
быть, Казадаев с вами повидается; он человек очень
добрый, инспекторствовал здесь два года по почтовой части, объехал всю Сибирь и познакомился со всеми нашими, рассыпанными по огромному пространству.
Давно должна
была дойти до вас моя искренняя признательность за ваше дружеское воспоминание.
Будьте вполне убеждены, что я умею чувствовать вашу дружбу. Пожмите руку
доброй княгине. Распространяться нет времени — Ермаков, который везет эти строки к Михаиле, спешит.
Буду хранить эту книгу как новое доказательство
доброй вашей памяти обо мне: я всегда дорожу воспоминанием таких людей, как вы.
Про себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно.
Добрые мои родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об его кончине пришло, когда я
был в Тобольске с братом Николаем. Нам
была отрада по крайней мере вместе его оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он по совершении дальнего путешествия надел мне его на шею.
На этих днях я получил листок от Ивана Дмитриевича (с ялуторовскими друзьями я в еженедельной переписке). Он меня порадовал вашим верным воспоминанием,
добрая Надежда Николаевна. Вы от него
будете знать об дальнейших моих похождениях. Надобно только благодарить вас за ваше участие:
будем надеяться, что вперед все пойдет хорошо; здесь я починил инвалидную мою ногу и дорогой
буду брать все предосторожности.
Как мне благодарить вас,
добрый друг Матвей Иванович, за все, что вы для меня делаете. Письмо ваше от 10 сентября вместе с листком от Аннушки глубоко тронуло меня. День ее рождения мысленно я
был в вашем кругу и видел мою малютку в восхищении от всех ваших
добрых к ней вниманий. Спасибо, от души спасибо!..
До свидания,
добрый Василий Львович; как бы я
был счастлив, если б нашел у вас вашего дорогого гостя. Воображаю ваше нетерпение в этом ожидании. Приветствуйте искренно за меня Александру Ивановну, Александру Васильевну и всю милую вашу семью.
На Новый год обнимаю вас,
добрый друг; я здесь, благодарный богу и людям за отрадную поездку. Пожмите руку Александре Семеновне, приласкайте Сашеньку. Аннушка моя благодарит ее за милый платочек. Сама скоро к ней напишет. Она меня обрадовала своею радостью при свидании.
Добрые старики все приготовили к моему приезду. За что меня так балуют, скажите пожалуйста. Спешу. Обнимите наших. Скоро
буду с вами беседовать. Не могу еще опомниться.
Давно я прочел твой листок,
добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно сказали
добрые мои сестры, что я в марте месяце порадован
был твоим письменным воспоминанием. С тех пор много времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от годов верна лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
Пожалуйста,
будьте все здоровы,
добрый друг.
Но дело не в том: мы не
будем доискиваться до математической точности, как теперь хлопочут
добрые люди о возрасте нашей матушки России, [Речь идет об установлении даты тысячелетия России (отмечалось в 1862 г.).]
будем довольны, что листки долетают — днем раньше, днем позже — это еще не беда…
Не знаю, как тебе высказать всю мою признательность за твою дружбу к моим сестрам. Я бы желал, чтоб ты, как Борис, поселился в нашем доме. Впрочем, вероятно, у тебя казенная теперь квартира. Я спокойнее здесь, когда знаю, что они окружены лицейскими старого чекана. Обними нашего директора почтенного. Скоро
буду к нему писать. Теперь не удастся. Фонвизины у меня — заранее не поболтал на бумаге, а при них болтовня и хлопоты хозяина, радующегося
добрым гостям. Об них поговорю с Николаем.
Тебя крепко обниму,
добрый мой Матюшкин. Мильон лет мы не видались. Вряд ли и увидимся.
Будем хоть изредка пересылаться весточкой. Отрадно обмануть расстояние — отрадно
быть близко и вдалеке. — Часто гляжу на твой портрет — тут мысли перебегают все десятки лет нашей разлуки. Annette мне недавно писала, как ты с ней ходил по царскому саду; читая, мне казалось, что ты ей рассказывал вчерашние события, а это рассказы лицейской нашей жизни, которая довольно давно уже прошла.
На этих днях получил ваши
добрые листки, которые привезла мне Неленька. Она
была здесь ночью на минутку,
выпила чай и опять вперед. Очень вам и Марье Николаевне благодарен за дружбу.