Неточные совпадения
Среди дела и безделья незаметным образом прошло
время до октября. В Лицее все
было готово, и нам велено
было съезжаться в Царское Село. Как водится, я поплакал, расставаясь с домашними; сестры успокаивали меня тем, что
будут навещать по праздникам, а на рождество возьмут домой. Повез меня тот же дядя Рябинин, который приезжал за мной к Разумовскому.
Белье содержалось в порядке особою кастеляншей; в наше
время была m-me Скалой. У каждого
была своя печатная метка: номер и фамилия. Белье переменялось на теле два раза, а у стола и на постель раз в неделю.
Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея; мы всегда
были тут, при их появлении, выходили даже во
время классов, напутствовали воинов сердечною молитвой, обнимались с родными и знакомыми — усатые гренадеры из рядов благословляли нас крестом. Не одна слеза тут пролита.
Внимание общее, тишина глубокая по
временам только прерывается восклицаниями. Кюхельбекер просил не мешать, он
был весь тут, в полном упоении… Доходит дело до последней строфы. Мы слышим...
Было еще другого рода нападение на нас около того же
времени.
Как-то в разговоре с Энгельгардтом царь предложил ему посылать нас дежурить при императрице Елизавете Алексеевне во
время летнего ее пребывания в Царском Селе, говоря, что это дежурство приучит молодых людей
быть развязнее в обращении и вообще послужит им в пользу.
Медвежонок, разумеется, тотчас
был истреблен, а Пушкин при этом случае, не обинуясь, говорил: «Нашелся один добрый человек, да и тот медведь!» Таким же образом он во всеуслышание в театре кричал: «Теперь самое безопасное
время — по Неве идет лед».
Смотритель говорит, что это поэт Александр Сергеевич, едет, кажется, на службу, на перекладной, в красной русской рубашке, в опояске, в поярковой шляпе (
время было ужасно жаркое).
[Точки — в подлиннике — вместо названия Тайного общества.] надобно надеяться, однако, на
время, которое возвратит его друзьям таким, каким он
был прежде.
Первые трое суток мы ехали на телеге, что
было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как
будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое
время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе на всякие случаи
есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Вы не можете себе представить, с каким затруднением я наполняю эти страницы в виду спящего фельдъегеря в каком-нибудь чулане. Он мне обещает через несколько
времени побывать у батюшки, прошу, чтобы это осталось тайною, он видел Михаила два раза, расспросите его об нем. Не знаю, где вообразить себе Николая, умел ли он что-нибудь сделать. Я не делаю вопросов, ибо на это нет ни места, ни
времени. Из Шлиссельбургане
было возможности никак следить, ибо солдаты в ужасной строгости и почти не сходят с острова.
Второе — в Вятке я узнал, что тут некоторое
время жил Горсткин под надзором губернатора, и у него
была вся семья, и вот уже несколько
времени, что он отправился в деревню.
Эта книга им
будет полезна, особенно чрез несколько
времени.
Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем том, что происходило со мной со
времени нашей разлуки — о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не
время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием; он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к ним
была мне в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей, в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
Впрочем, придет
время, когда она опять
будет писать — через год и восемь с половиною месяцев мы поедем на поселение.
В деревне, во
время перехода из Читы в Петровский завод, поставлены
были юрты.
Конечно, придет
время, когда меня повезут на поселение, и вижу в этом одно утешение, что сам возьму перо в руки и
буду вам писать то, что теперь диктую…
Грустно подумать, что мы расстались до неизвестного
времени; твоя деревня, как говорится, мне шибко не нравится; не смею предлагать тебе Туринска, где, может
быть, тоже тоска, но лучше бы вместе доживать век. По крайней мере устройся так, чтобы
быть с Трубецкими: они душевно этого желают. Ребиндер хотел на этот счет поговорить с твоей сестрой — пожалуйста, не упрямься.
С некоторого
времени он опять в больнице; не
было возможности оставить его на свободе.
Поехал дальше. Давыдовых перегнал близ Нижне-удинска, в Красноярске не дождался. Они с детьми медленно ехали, а я, несмотря на грязь, дождь и снег иногда, все подвигался на тряской своей колеснице. Митьков, живший своим домом, хозяином совершенным — все по часам и все в порядке. Кормил нас обедом — все
время мы
были почти неразлучны, я останавливался у Спиридова, он еще не совсем устроился, но надеется, что ему в Красноярске
будет хорошо. В беседах наших мы все возвращались к прошедшему…
Благодарю тебя, любезный друг Иван, за добрые твои желания —
будь уверен, что всегда
буду уметь из всякого положения извлекать возможность сколько-нибудь
быть полезным. Ты воображаешь меня хозяином — напрасно. На это нет призвания, разве со
временем разовьется способность; и к этому нужны способы, которых не предвидится. Как бы только прожить с маленьким огородом, а о пашне нечего и думать.
Поджидал весточки от вас, но, видно, надобно первому начать с вами беседу, в надежде что вы [не] откажете уделить мне минутку вашего досуга, Вы должны
быть уверены, что мне всегда
будет приятно хоть изредка получить от вас словечко: оно напомнит мне живо то
время, в котором до сих пор еще живу; часто встречаю вас в дорогих для всех нас воспоминаниях.
С Трубецкими я разлучился в грустную для них минуту: накануне отъезда из Иркутска похоронили их малютку Володю. Бедная Катерина Ивановна в первый раз испытала горе потерять ребенка: с христианским благоразумием покорилась неотвратимой судьбе. Верно, они вам уже писали из Оёка, где прозимуют без сомнения, хотя, может
быть, и выйдет им новое назначение в здешние края. Сестра мне пишет, что Потемкиной обещано поместить их в Тобольск. Не понимаю, почему это не вышло в одно
время с моим назначением.
Второе твое письмо получил я у них, за два дня до кончины незабвенной подруги нашего изгнания. Извини, что тотчас тебе не отвечал — право, не соберу мыслей, и теперь еще в разброде, как ты можешь заметить. Одно
время должно все излечивать —
будем когда-нибудь и здоровы и спокойны.
Наконец, получил я письма из окрестностей Иркутска: Марья Николаевна первая подала голос. Александр женился 12 ноября и счастлив, как обыкновенно молодой супруг в первое
время. Особенно мне приятно
было узнать, что матушка Сутгова опять в прежних с ним сношениях; со
времени его женитьбы она перестала к нему писать — и это сильно его огорчало. — Бедный Сосинович умер от апоплексического удара в октябре месяце. Прощайте.
Извините меня, что я не уведомил вас в свое
время о получении Тьера — мне совестно
было Тулинова заставить писать, и казалось, не знаю почему, что вы должны
быть уверены в исправной доставке книг.
Последние известия из Иркутска у меня от 3 мая: М. Н. мне пишет обо всем, [М. Н. — Волконская; сохранились интересные письма ее (22) к Пущину за 1839–1841, 1843 и 1847 гг. (РО, ф. 243); в письмах — много для характеристики взаимоотношений Волконской и Пущина.] рассказывает о посещении в Оёк, в именины Лизы
была у них с детьми и хвалит новый дом Трубецких, который на этот раз, как видно из ее описания, не соображен по теории Ноева ковчега. Все там здоровы и проводят
время часто вместе.
Через месяц я
буду в Тобольске, просил генерал-губернатора позволить мне туда переехать на
время для излечения болезни.
Я не писатель и очень строг в этом отношении, особенно к самому себе. Надобно говорить дельно или ничего не говорить — и самый предмет должен
быть некоторой особенной занимательности. Не совсем уверен, чтобы Туринск этим отличался: в свое
время вы сами
будете об этом судить.
Скоро
будет отсюда случай к вам, я к тому
времени приготовлю все, что мне поручали в Ялуторовске. С почтой невозможно отправить заветных рукописей. По-моему бы и можно, но вы
будете называть меня неосторожным человеком, и я не хочу в мои преклонные лета заслужить такого мнения.
Со
временем, вероятно,
будет мильон, и я
буду заводить репетиции, когда придут за деньгами…
Страдал он жестоко в последнее
время, и я нисколько еще не уверен, чтоб он
был теперь жив.
…Не стану вам повторять о недавней нашей семейной потере, но тяжело мне привыкать к уверенности, что нет матушки на этом свете. Последнее
время она
была гораздо лучше прежнего; только что немного отдохнула от этой сердечной заботы, как богу угодно
было кончить ее земное существование…
Спасибо вам за ответ о Сутормине — он исправно занимается русской грамотой, явится со
временем пред Коньком-Горбунком… [Пущин помогал молодому туринскому учителю Сутормину готовиться к экзамену в Тобольске на звание учителя старших классов. Автор «Конька-Горбунка» П. П. Ершов
был учителем а тобольской гимназии, где должен
был экзаменоваться Сутормин.]
Вот некоторые выдержки из письма Якушкина: «Николай Васильевич [Басаргин] пробыл в Ялуторовске почти четверо суток; все это
время мы
были с ним, разумеется, неразлучно…
В конце августа или в начале сентября, если все
будет благополучно, пускаюсь в ваши страны: к тому
времени получится разрешение от князя, к которому я отправил 31 июля мое просительное письмо с лекарским свидетельством. Недели две или три пробуду у вас. Вы примите меня под вашу крышу. О многом потолкуем — почти два года как мы не видались…
[В Кургане
были в это
время на поселении декабристы Н. В. Басаргин, Ф. М. Башмаков, А. Ф. Бригген, И. С. Повало-Швейковский, Д. А. Щепин-Ростовский.]
Малютка наша Аннушка мешает иногда нашим занятиям, но приятно и с ней повозиться. Ей скоро три года. Понятливая, не глупая девочка. Со
временем, если бог даст ей и нам здоровья, возня с ней
будет еще разнообразнее и занимательнее.
Дом занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего лучшего не нужно. Каждому можно
быть у себя, и
есть место, где можно
быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу сегодня на другую страницу.
Время обедать.
Все это вместе в продолжение стольких лет
было бы полезно краю и на будущее
время.
Давно должна
была дойти до вас моя искренняя признательность за ваше дружеское воспоминание.
Будьте вполне убеждены, что я умею чувствовать вашу дружбу. Пожмите руку доброй княгине. Распространяться нет
времени — Ермаков, который везет эти строки к Михаиле, спешит.
Приятно
было потолковать с новым поколением, довольно образованным, но (между нами) несколько старым для своего
времени.
Между тем я им советовал не дремать и
быть настороже:
время не спрашивается, все идет вперед, хоть иногда это и незаметно по рассеянному взгляду на вещи.
Вследствие этого я хотел
было написать письмо между двух линеек, как, бывало, мы писали дедушке поздравительные письма, но совестно стало: слишком ребяческая шутка и так же несвойственно моим летам, как и замечание о почерке, который, впрочем, довольно долгое
время находят возможность разбирать.
Это
было поэтическое
время нашей драмы, которая теперь сделалась слишком прозаическою.
…Все прочее старое по-старому — в доказательство этой истины мне 4-го числа минет 50 лет. Прошу не шутить. Это дело не шуточное. Доживаю, однако, до замечательного
времени. Правда, никакой политик не предугадает, что из всего этого
будет, но нельзя не сознаться, что быстрота событий изумительная… Я как будто предчувствовал, выписал «Journal des Débats» [Французская политическая газета.] вместо всех русских литературных изданий…
Твоя рука становится тверже — со
временем почерк
будет хорош.
Твой дядя [Так называла Аннушка Пущина своего отца лично и в письмах — до самой его кончины.] заранее радуется, когда опять тебя увидит. К тому
времени ты все-таки
будешь хорошо знать, что я, старик,
буду у тебя снова учиться.
Таким образом делится мое
время, из которого как можно более стараюсь уделить Марье Николаевне. Она постоянно дома и кой-куда на минуту выедет…
Будьте спокойны на мой счет — я строго наблюдаю диету и совершенно здоров теперь…
Нога сильно меня беспокоит, но об этом тоска говорить. Лучше скажу, когда совсем все пройдет… Может
быть, к тому
времени несколько определится мой выезд.