Неточные совпадения
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер,
их детей и т. д.]
Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю
бога, что из
них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
Об Муханове уведоми как-нибудь сестру
его: она живет в Москве на Пречистенке и замужем за Шаховским, зовут ее Лизавета Александровна. Скажи ей, что брат ее перевезен был из Выборга для присоединения к нам двум — и слава
богу мы все здоровы.
Я чувствую надобность страдать и благодарю
бога, что
он необыкновенным образом меня укрепляет.
Вот один ропот, который я непрестанно делаю, и молю
бога, чтоб
он вас наделил спокойствием, которое одно может победить все волнения жизни.
Annette! Кто меня поддерживает? Я в Шлиссельбурге сам не свой был, когда получал письмо твое не в субботу, а в воскресенье, — теперь вот слишком год ни строки, и я, благодаря
бога, спокоен, слезно молюсь за вас. Это каше свидание. У Плуталова после смерти нашли вашу записку, но я ее не видал, не знаю, получили ли вы ту, которую
он взял от меня и обещал вам показать.
Бог велик, и с
его помощию можно носить в себе те силы, коих прежде и не подозревал.
Прощайте до Тобольска — мы спешим. В знак, что вы получили эту тетрадку, прошу по получении оной в первом письме ко мне сделать крестик — х.Это будет ответом на это бестолковое, но от души набросанное маранье; я надеюсь, что
бог поможет
ему дойти до вас. Я вам в заключение скажу все, что слышал о нашей будущности — adieu.
Где и что с нашими добрыми товарищами? Я слышал только о Суворочке, что
он воюет с персианами — не знаю, правда ли это, — да сохранит
его бог и вас; доброй моей Марье Яковлевне целую ручку. От души вас обнимаю и желаю всевозможного счастия всему вашему семейству и добрым товарищам. Авось когда-нибудь узнаю что-нибудь о дорогих мне.
Я очень часто об этом думал и, верю, был бы
ему гораздо благодарнее, нежели за деньги. Правда, что свидание наше было под выстрелом, но можно было найти средство (даже должно было). Надеюсь на
бога.
Я много уже перенес и еще больше предстоит в будущем, если
богу угодно будет продлить надрезаннуюмою жизнь; но все это я ожидаю как должно человеку, понимающему причину вещей и непременную
их связь с тем, что рано или поздно должно восторжествовать, несмотря на усилие людей — глухих к наставлениям века.
Бога ради не принуждайте себя; прекратить этой работы вы, верно, не согласитесь — братец ваш и не смеет этого просить, но убеждает вас не торопиться для
него со вредом для ваших глаз, которых сохранение
ему дороже своих собственных.
Не могу тебе дать отчета в моих новых ощущениях: большой беспорядок в мыслях до сих пор и жизнь кочевая. На днях я переехал к ксендзу Шейдевичу; от
него, оставив вещи, отправлюсь в Урик пожить и полечиться; там пробуду дней десять и к 1 сентябрю отправлюсь в дальний путь; даст
бог доберусь до места в месяц, а что дальше — не знаю.
…Мне очень живо представил тебя Вадковский: я недавно получил от
него письмо из Иркутска, в котором
он говорит о свидании с тобой по возвращении с вод. Не повторяю слов
его, щажу твою скромность, сам один наслаждаюсь
ими и благословляю
бога, соединившего нас неразрывными чувствами, понимая, как эта связь для меня усладительна. Извини, любезный друг, что невольно сказал больше, нежели хотел: со мной это часто бывает, когда думаю сердцем, — ты не удивишься…
Сейчас заходил ко мне Михаил Александрович и просил написать тебе дружеской от
него поклон. С Натальей Дмитриевной я часто вспоминаю тебя; наш разговор, чем бы ни начался, кончается тюрьмой и тюремными друзьями. Вне этого мира все как-то чуждо. Прощай, любезный друг! Дай
бог скорее говорить, а не переписываться.
Благодаря
бога, все
они здоровы — и я забыл, когда был болен.
По этому поводу Якушкин писал Пущину: «Прочел ваше письмо, из которого вижу, что вам предстоит какое-то поприще, совершенно мной для вас не предвиденное; ради
бога, потерпите мою дерзость: я никакой не имею возможности представить себе вас именно золотопромышленником и искателем золота — на что
оно вам?
Вы прожили более сорока лет, нисколько об
нем не думая, и, сознайтесь, прожили
их, благодаря
бога, не дурно.
Приветствуйте за меня Анненковых. Я слышал, что она ожидает умножения семейства. Дай
бог, чтоб это хорошо у
них кончилось. К
ним не пишу, Федор Федорович
им будет рассказывать про нашу жизнь лучше всякого письма. Может быть, скажет многое, чего и нет…
С самого начала, говоря откровенно, я не смел надеяться на полное выздоровление, просил
бога, чтобы
он подкрепил страдалицу в борьбе с тяжкою болезнию. Она приготовилась к перевалу, хотя несознательно встретила этот переход: всякая болезнь имеет своего рода конец.
Помоги тебе
бог в твоих попечениях о Тони,
он еще не может понимать своего сиротства, а тебе трудно будет без помощницы — матери
его.
Желаю вам весело начать новый год — в конце
его минет двадцатилетие моих странствований. Благодарю
бога за все прошедшее, на
него надеюсь и в будущем. Все, что имело начало, будет иметь и конец: в этой истине все примиряется.
Остается здесь просить
бога, чтобы
он дал вам силы перенести горький удар.
Начались сибирские наши жары, которые вроде тропических. Моя нога
их не любит; я принужден был бросить кровь и несколько дней прикладывать лед. Это замедляет деятельность; надобно, впрочем, платить дань своему возрасту и благодарить
бога, что свежа голова. Беда, как она начнет прихрамывать; а с ногой еще можно поправиться.
Ты мне ничего не говоришь о своем здоровье. Поправляется ли
оно настоящим образом?
Бога ради, не бросай оружия, пока не изгонишь совершенно болезни.
У нас все в известном тебе порядке. В жары я большею частью сижу дома, вечером только пускаюсь в поход. Аннушка пользуется летом сколько возможно, у нее наверху прохладно и мух нет. Видаемся мы между собой попрежнему, у каждого свои занятия — коротаем время, как кто умеет. Слава
богу,
оно не останавливается.
Про себя скажу тебе, что я, благодаря
бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об
его кончине пришло, когда я был в Тобольске с братом Николаем. Нам была отрада по крайней мере вместе
его оплакивать. Я тут получил от Николая образок, которым батюшка благословил
его с тем, чтобы
он по совершении дальнего путешествия надел мне
его на шею.
Вот и Новый год, как говорится, на дворе. Приветствую всех вас с обычными желаниями. Исполнение этих желаний возложим на
бога.
Он знает, когда нас посетить горем, когда посетить и радостию. То и другое примем с сердечною благодарностию.
Многое мне напомнила допотопная тетрадка. Как живо я перенесся в былое — как будто и не прошло стольких лет. — Проси Бориса, чтоб
он не хворал. А что поделывает Константин? Не тот, который управляет министерством вашим, а который с гордым пламенем во взоре. — Читая твою тетрадь, я вперед говорил на память во многих местах. Жив Чурилка! За все благодарение
богу!
Ты уже должен знать, что 14 августа Иван Дмитриевич прибыл в Иркутск с старшим своим сыном Вячеславом. Дорога
ему помогла, но болезнь еще не уничтожена. Будет там опять пачкаться. Дай
бог, чтоб это шло там удачнее, нежели здесь в продолжение нескольких месяцев. Просто страшно было на
него смотреть. Не знаю, можно ли
ему будет добраться до вас. Мне это необыкновенно, кажется, удалось, но и тут тебя, добрый друг, не поймал. Авось когда-нибудь как-нибудь свидимся.
Все мои в России, благодаря
бога, здоровы и попрежнему продолжают опекать меня. У Николая две дочери и сын. Я
ему даю об вас весточку.
Он с дружбою всех помнит.
Завтра Сергиев день, у нас ярмарка, меня беспрестанно тормошат — думают, что непременно должно быть много денег, а оных-то и нет! Эти частые напоминания наводят туман, который мешает мыслям свободно ложиться на бумагу. Глупая вещь — эти деньги; особенно когда хотелось бы
ими поделиться и с другими, тогда еще больше чувствуешь неудобство от недостатка в этой глупой вещи. Бодливой корове
бог не дал рог. И сам уж запутался.
Несколько дней тому назад я получил, добрая Марья Николаевна, ваше письмо от 20 октября. Спасибо вам, что вы мне дали отрадную весточку о нашем больном. Дай
бог, чтоб поддержалось то лучшее, которое вы в
нем нашли при последнем вашем посещении. Дай
бог, чтоб перемена лечения, указанная Пироговым, произвела желаемый успех! Мне ужасно неловко думать, что Петр, юнейший между нами, так давно хворает и хандрит естественным образом: при грудных болезнях это почти неизбежное дело.
…Яуже имел известие о приезде Я. Д. Казимирского в Иркутск.
Он 25 генваря явился на Ангару, и все наши обняли
его радушно. Даже Иван Дмитриевич, надев доху, выплыл из дому, где сидел почти всю зиму безвыходно. — Черемша свое дело сделала — дай
бог, чтоб раны совсем закрылись. — Чех должен теперь быть с отцом, не понимаю, какая цель была командировать
его к инородцам.
Тут просто действует провидение, и я только должен благодарить
бога и добрую женщину. Теперь подготовляю, что нужно для дороги, и с полной уверенностью провожу Аннушку. Может быть,
бог даст, и сам когда-нибудь ее увижу за Уралом… Жаль, что я не могу тебе послать теперь письма Дороховой, — впрочем, если Мария Николаевна поедет с Аннушкой, то я тебе с нею
их перешлю, но только с тем непременным условием, чтобы ты мне
их возвратил. Это мое богатство. Не знаю, за что эта добрая женщина с такою дружбою ко мне…
Пора сказать тебе несколько слов и поблагодарить Таню за записочку с первой станции. Именно будем надеяться на
бога любви —
он устроит один то, что настоящим образом не укладывается в голове. В одном уверен, что мы должны увидеться.
Вчера Щепкин принес мне ваши листки, добрый друг мой фотограф; с сжатым сердцем читал я
их; на этот раз пожалел сильно, что нет у меня власти. Однако я через кого могу буду здесь действовать — авось
бог поможет песчинке что-нибудь сделать… Так сильно все это меня волнует, что… действует и на организм…
Я очень знаю, что надобно действовать, но это время, как ты видела, я просто ни на что не годен.
Он со мной поживет, потом поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее во всех отношениях, и там
он может остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры с Циммерманом, но надобно еще самому с
ним познакомиться, все высмотреть. Авось
бог поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Жена с
ними сблизилась вдруг, что с нею не всегда бывает, — одним словом, за все благодарения
богу!
Об Ване дело улаживается, Циммермана видела жена —
он согласен принять
его и велел привозить молодца. — Благослови
бог это начинание!
Ты говоришь, добрая Марья Николаевна, что мое сердце любвеобильно.Ты совершенно справедливо это замечаешь —
оно так создано, следовательно, не назовешь меня, читая эти строки, гречневой кашей.
Бог помог природное настроение не утратить среди многих толчков, доставшихся и на мою долю. И за это глубокое
ему благодарение! Не знаю, до какой степени плодотворна эта любовь, но знаю, что она и мучение мое и отрада. Ты все это поймешь, не нужно пояснений. Впрочем, люблю потому, что приятно любить…
Оболенский тоже требовал от меня сведений насчет нашего съезда; я
ему сказал с разными прибаутками, что в наших свиданиях, не так как [у] царских особ, не нужно никаких приготовлений. Следовательно, можно всегда явиться запросто и благодарить
бога, что мы не цари.
Молю
бога, чтобы
он осуществил наши пожелания; касательно рукописи и портрета я совершенно покойна, потому что
они в ваших руках.
Сначала я испугался; знавши об
их намерении приехать сюда, боялся весенней дороги для доброй М. А., но благодаря
бога все совершилось благополучно, и 16-го числа вечером я обнял Аннушку.
Не говорю вам о глубокой моей благодарности за ваше посещение: кажется, это между нами ясно. В награду вам скажу, что пульсация значительно меньше теперь против прошедшей; в известных вам случаях не возвращается. Бывает, но редко и слабее. Я это добро приписываю силе вашей воли. Вообще и другие припадки уменьшаются, но в сложности нет еще настоящего восстановления сил. Если это
богу угодно, то
он ускорит или даст терпение, которым не хвастаю сам.
Новости в нашей сибирской семье:Фаленберг в Москве и
ему Ховен нашел место управляющего в имении Куликовского. 400 целковых жалованья и готовое содержание. Слава
богу!
УЕвгения умерла меньшая дочь Maрья. Сегодня
он мне пишет слезницу, а я, грешный человек, говорю, слава
богу, что прибрал эту княжну (грудной ребенок).