Неточные совпадения
Обнимаю вас, добрый друг. Передайте прилагаемое письмо Созоновичам.
Барон [
Барон — В. И. Штейнгейль.] уже в Тобольске — писал в день выезда в Тары. Спасибо племяннику-ревизору, [Не племянник,
а двоюродный брат декабриста И.
А. Анненкова, сенатор H. Н. Анненков, приезжавший в Сибирь на ревизию.] что он устроил это дело. — 'Приветствуйте ваших хозяев — лучших людей. Вся наша артель вас обнимает.
Барон Штейнгейль — в Петербурге, С. Г. Волконский, И. Д. Якушкин (по болезни до излечения),
А. Н. Сутгоф,
А. В. Ентальцев — в Москве, Е. П. Оболенский, П. Н. Свистунов — в Калуге, Г. С. Батеньков — в Белеве (в деревне у Елагиной), И.
А. Анненков (на службе) — в Нижнем-Новгороде, М. И. Муравьев-Апостол — в Твери, С. П. Трубецкой,
А.
А. Быстрицкий — в Киеве, Н. В. Басаргин — временно в Смоленской губернии у Барышникова. Не знаю еще, где бросит якорь.
— Здесь, за недостатком женщин, мужик сам и пашет, и стряпает, и корову доит, и белье починяет, — говорил мне
барон А. Н. Корф, — и уж если к нему попадет женщина, то он крепко держится за нее. Посмотрите, как он наряжает ее. Женщина у ссыльных пользуется почетом.
Тут я записал девять стариков в возрасте от 65 до 85 лет. Один из них, Ян Рыцеборский, 75 лет, с физиономией солдата времен очаковских, до такой степени стар, что, вероятно, уже не помнит, виноват он или нет, и как-то странно было слышать, что всё это бессрочные каторжники, злодеи, которых
барон А. Н. Корф, только во внимание к их преклонным летам, приказал перевести в поселенцы.
К сожалению, далеко не все, обращавшиеся к
барону А. Н. Корфу, просили того, что нужно.
Неточные совпадения
Я эту басенку вам былью поясню. // Матрёне, дочери купецкой, мысль припала, // Чтоб в знатную войти родню. // Приданого за ней полмиллиона. // Вот выдали Матрёну за
Барона. // Что ж вышло? Новая родня ей колет глаз // Попрёком, что она мещанкой родилась, //
А старая за то, что к знатным приплелась: // И сделалась моя Матрёна // Ни Пава, ни Ворона.
По статской я служил, тогда //
Барон фон Клоц в министры метил, //
А я — // К нему в зятья.
— Нет, вы обратите внимание, — ревел Хотяинцев, взмахивая руками, точно утопающий. — В армии у нас командуют остзейские
бароны Ренненкампфы, Штакельберги, и везде сколько угодно этих бергов, кампфов. В средней школе — чехи. Донской уголь — французы завоевали. Теперь вот бессарабец-царанин пошел на нас: Кассо, Пуришкевич, Крушеван, Крупенский и — черт их сосчитает!
А мы, русские, — чего делаем? Лапти плетем,
а?
— Ну, в Художественный, сегодня «Дно»? Тоже не хочешь?
А мне нравится эта наивнейшая штука.
Барон там очень намекающий: рядился-рядился,
а ни к чему не пригодился. Ну, я пошел.
Барон вел процесс, то есть заставлял какого-то чиновника писать бумаги, читал их сквозь лорнетку, подписывал и посылал того же чиновника с ними в присутственные места,
а сам связями своими в свете давал этому процессу удовлетворительный ход. Он подавал надежду на скорое и счастливое окончание. Это прекратило злые толки, и
барона привыкли видеть в доме, как родственника.